Пепел Вавилона
Шрифт:
— Да. Зато можно сказать, что, если не поступить по- новому, что–то повторится. Снова и снова, раз за разом, пока кто–то не сменит правила игры.
— Например, протомолекула?
— Она ничего не изменила, — возразил Холден. — Вот они мы, действуем, как действовали всегда. Разве что поле боя стало просторнее. И стороны кое–где поменялись местами. Но этим дерьмом мы занимались с тех пор, как первый парень обколол гальку.
Наоми подтянулась еще ближе, подпихнула голову ему под плечо. Наверное, и это люди проделывали с зари времен, разве что не в свободном падении.
— Ты переменился, — сказала она. — Тот, с кем я познакомилась на «Кентербери», не сказал бы, что это дело каждого. Что в счет идет каждый поступок.
— Ну… с тех пор в меня многие стреляли.
— И ты немножко повзрослел. Это хорошо. Я тоже подросла. Мы оба продолжаем. Тут остановиться невозможно. Пока ты жив.
— М-м, — промычал Холден и спросил: — Так что, тебя такие вопросы не волнуют?
— О природе истории? Нет, не волнуют.
— А почему?
Движение пожавшей плечами Наоми он ощутил привычно, как будто сам пожал плечами.
— Я знаю, что у меня в ближайшем будущем. Ко мне в зад прутся два вражеских корабля, готовых убить меня и людей, которых я люблю, как никого в жизни не любила. И, если сумеют, мой злобный экс–любовничек перемелет человеческую цивилизацию и ввергнет систему в новые темные века.
— Да. Он засранец.
— Угу.
Они ждали и знали, чего ждут. От этого сближение не становилось менее пугающим.
Алекс вывел «Роси» прямо под нос «Джамбаттисте», только–только чтобы не расплавить его выхлопом, но с надеждой, что на такой дистанции сумеет остановить вражеские торпеды до удара. Два обращенных к ним дюзовых выброса горели звездами — неподвижно и ровно. Холдену припомнилось, как он мальчишкой в Монтане учился принимать бейсбольную подачу. Как мяч, летящий прямо на него, казался застывшим. Здесь было то же самое.
— Положение? — спросил он.
— Шестьдесят три секунды до дистанции поражения, — доложила Наоми. — «Роси» за ними следит.
Холден выдохнул. Капитан «Джамбаттисты» уверяла, что больше трех с половиной g ее корабль не выдержит — на них они и шли. Враг тормозил чуть ли не на восьми, но все равно двигался настолько быстро, что зону поражения проскочил бы за долю секунды.
— Сорок, — сообщила Наоми и закашлялась.
Ее мучительный кашель напомнил Холдену о тяжести в собственной глотке. Пожалуй, надо было все–таки прибегнуть к соку. Кольцо врат позади различалось уже невооруженным глазом. Самый маломощный телескоп показал бы жуткую, почти органическую структуру его подвижного, но стабильного обруча. Сигнал, просачиваясь сквозь жалкие тысячу километров его диаметра, разбивался, как увиденная из–под воды океанская волна, — те же радио, световые и электромагнитные спектры, только странно искаженные. А за ним ждали готовые убивать рельсовые пушки.
— Начинаю думать, что наш план не из лучших, — заметил он.
— Пять секунд. Четыре…
Холден напрягся. Без всякой пользы, но удержаться он не мог. Огненные плюмажи врага в наружных камерах выросли, уплотнились, набрали яркости, а потом вдруг в мгновение ока пропали, и «Росинант» под ним вздыбился, швырнул в гель амортизатора, как при падении с лестницы. Ударил оглушительный гонг — звенел корабль. В секундном смятении Холдену подумалось, что враг опрокинул их, что они сейчас перевернутся.
«Роси» выровнялся. Грубо, требовательно ревела сирена.
— Что у нас? — выкрикнул Холден.
— Не знаю! — прокричала Кларисса. — Тоже ничего не успела разглядеть. Хотя… так, похоже, мы проглотили пару болванок ОТО или… нет, постойте. Не может быть.
Сирена смолкла. Навалилась почти зловещая тишина. Должно быть, тряхнуло их не маневровым, когда «Роси» шарахнулся с дороги, а попаданием. Может, их воздух уже выливается в пустоту.
— «Не может быть» не годится, Кларисса. — Он постарался перевести свою панику в шутку. — Попробуй убедить меня, что мы не умираем.
— Ну, потрепать нас потрепало, — отозвалась Кларисса. — Я думала, ОТО, но… нет. Мы сняли торпеду совсем рядом, зацепило обломками.
— Они выпустили четыре торпеды в нас и две в «Джамбаттисту», — уточнила сзади Наоми. — Мы сняли все, но оба корабля пострадали. Жду полного доклада от Амоса.
«В мгновенье ока», — думал Холден. Эта мгновенная встряска — все сражение, неуловимое для человеческого глаза. Он не знал, ужасаться или восхищаться. Пожалуй, здесь нашлось бы место для того и для другого.
— Словом, пока не умираем, — подытожил он.
— Во всяком случае, не быстрее обычного, — согласилась Кларисса. — Мне надо будет поменять несколько датчиков и при первой возможности заткнуть пару дырок в корпусе.
— Алекс? — позвал Холден. — Как там у тебя?
— Кровь из носу течет, — обиженно доложил Алекс. Как будто разбитый нос — это для детишек, а взрослому не прилично.
— Извини, но я скорее про корабли, пытающиеся нас убить.
— Ах, да. — Алекс хлюпнул носом. — Первое окно, о котором я говорил, закрылось. Теперь, если чем в нас и швырнут, собьем легко. А они, похоже, идут на прежней тяге.
— Сколько это дает нам времени?
Алекс снова хлюпнул.
— Мы выходим к кольцу через неполный час. Если наши маленькие друзья погонят прямо к нам, не меняя тяги? Тогда шесть с половиной часов. Если пойдут по кругу, чтобы выйти на нас под другим: углом, чуть больше.
— В лучшем случае?
— Восемь, — сказал Алекс. — При самом оптимистичном сценарии нам надо протащить всех наших в кольцо под защиту нашей новехонькой, с иголочки рельсовой артиллерии за восемь часов. Семь ближе к реальности. Если шесть, не стоит и потеть.
— Амос говорит, их немножко побило, потеряли только кусок обшивки на грузовой палубе и с полдюжины шлюпок, — встряла Наоми. — Бобби называет это победой, и они уже стягивают первую волну.
От трех с половиной g вместе с яростной самозащитой «Роси» у Холдена ныли челюсти и спина. Он слабо представлял, каково приходится Наоми и астерам на «Джамбаттисте». В том числе группе первой волны, которую Бобби сейчас поведет в глотку врагу. Первая волна — вывести из строя рельсовые пушки, вторая — закрепиться на Медине. К тому времени он, может быть, сообразит, что делать дальше.