Пепел Вавилона
Шрифт:
Наоми остановилась рядом, проследила его взгляд на экран. Губы у нее шевелились, будто она вела разговор — жаркий спор с самой собой, в который вмешиваться не стоило. Даже ему. Она покачала головой, возражая себе. Со времени первого вызова Наоми стала спокойнее, но по ходу беседы снова возбуждалась. Или даже пугалась.
Похоже, у нее появилась надежда.
— Так что, мы можем этим воспользоваться?
— Я не знаю, что это. Механизм действия — ни малейшего представления. Мы просто поймали закономерность, но она выглядит такой устойчивой.
Холден сделал вторую попытку.
— Мы можем использовать эту закономерность? И в частности, не дает ли она третьей альтернативы, кроме «остаться здесь и подставить головы под топор» против «бежать за ворота, чтобы нас убили там»?
Наоми протяжно, глубоко вздохнула и медленно выдохнула сквозь зубы. Он вроде как надеялся ее рассмешить, но она не улыбнулась. Наоми снова села на рабочее место, вывела невразумительные для Холдена сложные уравнения.
— По–моему, — сказала она, — мы можем симулировать час пик. Отправить «Джамбаттисту», налепив на него весь мусор, какой сумеем собрать. Перегрузить немножко реактор, чтобы выдавал больше энергии. И тогда, запустив его сквозь врата, — она ткнула пальцем в кривую всплесков и падений, — мы получим что–то в этом роде. Правда, всплеск будет небольшим. Даже тяжелый корабль — всего лишь один корабль…
— А «в этом роде» — это что?
— Препятствие. Что–то, во что мог бы врезаться Свободный флот. Если их корабли имеют достаточную массу и энергию, чтобы их линии пересекли ту кривую раньше затухания всплеска… по–моему, они влипнут.
— В смысле отправятся следом за пропавшими кораблями?
Наоми кивнула.
— Мы можем добавить «Джамбаттисте» массы. У нас сохранились шлюпки после атаки. У некоторых еще осталось горючее в двигателях. Если запустить их все разом, немножко приподнимем кривую. А Марко наверняка поведет корабли все разом — это тоже в нашу пользу. Но я не знаю, какой механизм тут действует.
— Эй, — окликнул ее Холден. — Ты постоянную Планка знаешь?
— Шесть, запятая, шесть два шесть с небольшим умножить на десять в минус тридцать четвертой джоуля за секунду.
— Конечно, почему бы и нет. — Холден с важным видом поднял палец. — А известно тебе, почему она шесть два шесть как там дальше, а не шесть два семь?
Наоми помотала головой.
— И никому не известно. И все равно это наука. Мы большей частью знаем не «почему», а «что». Просто разбираемся, как что–то работает, пока не научимся предсказывать, что будет дальше. Ты это и делала. Сумела предсказать. Если ты в себе уверена, я тоже. Так давай это сделаем.
Наоми покачала головой — но не ему.
— Солидное п обозначает ту область значений, в который все мы убиты.
— Не обязательно, — возразил Холден. — Их всего–то пятнадцать против нашего одного. Можем и победить. У нас же есть Бобби и Амос.
На сей раз Наоми рассмеялась. Холден взял ее под руку, она склонила голову ему на плечо.
— Если не сработает, хуже не будет.
— Пожалуй, не будет, — признал Холден. — В смысле жуткая мертвая техника чужих необъяснимым образом сметает целые корабли, не оставив ни следа, ни объяснения причин. Почему бы с ней не побаловаться, верно?
«Пелла» и четырнадцать боевых кораблей — все, что осталось от Свободного флота, — приближались к кольцу, уже прошли точку поворота и начали торможение. Авасарала прислала перечень своих попыток притормозить или предотвратить атаку — судя по тяжелому тону, знала заранее, что ни шиша не выйдет, но все же пыталась. Закончила она словами: «Я сделаю, что могу, но, возможно, вам придется остаться неотомщенными. Извините». Холден гадал, что бы она сказала о замысле Наоми.
Каждый час приносил ему ощущение, что Инарос со своими вояками стал чуть ближе. Это чувство подталкивало в спину, заставляя спешить. Ему было бы легче, если бы счет шел на часы, а не на дни. Скорей бы все кончилось.
Капитан «Джамбаттисты» не сразу их понял, решил, что его корабль хотят отправить в пасть той дряни, что таилась за вратами. Наоми пришлось четыре раза разными словами объяснять ему, что, если все пройдет, как задумано, «Джамбаттиста» просто уплывет в какую–то другую систему, поболтается там несколько дней и невредимым вернется обратно. После того как она убедила капитана, что в ином случае ему со всей командой предстоит пасть в бою, возражения улетучились.
Наоми распоряжалась всем: погрузкой шлюпок на прежние места в трюме, перенастройкой реактора, чтобы и магнитная ловушка, и активная зона действовали на самом пределе мощности. Прихватив с собой Амоса и Клариссу, она добавила запас прочности силовой сети «Джамбаттисты», чтобы не случилось отказа при перегрузке. Холдену вспомнились советы отца Тома насчет медведей. Если на ранчо забредет черный медведь, растопырься пошире, подними руки повыше, ори и шуми. А если зайдет гризли, постарайся как можно тише оказаться от него как можно дальше. Ему казалось, что он шумит на гризли в надежде, что медведь слопает не его, а другого.
Пока Наоми занималась подготовкой, он искал себе применение.
Он перечитал старые сообщения колонистских миров. Описание условий, опасностей, мольбы. Напоминание, на сколько планет успело распространиться человечество, отрезвило Холдена. Сколько семян они заронили в чуждую почву. Получив рассылки от Наоми, многие колонии начинали понимать, почему оказались отрезаны. Они только теперь узнавали о событиях на Земле и в ее Солнечной системе. Ответные сообщения запрудили буфер связи выражениями ярости и сочувствия, угрозами мести и предложениями помощи.
Читать последние было тяжелее всего. Новые колонии только–только закреплялись в местных экосистемах, настолько экзотичных, что человеческий организм не воспринимал их как живые. Они существовали в изоляции, изнемогали, боролись из последних сил. И предлагали помощь. Холден слушал их голоса, видел отчаяние в глазах. И невольно любил их, самую чуточку.
В лучшие времена такое случалось при катастрофах и эпидемиях. Не всегда и не со всеми. Всегда кто–то наживался, завышал цены, закрывал двери перед беженцами, оставляя их голодать и замерзать. Но были и стремящиеся помочь. Разделить ношу на всех, даже в ущерб себе. Человечество добралось в такие дали сквозь тучи войн, болезней, насилия и геноцидов. История тонула в крови. Но были в ней и сотрудничество, и доброта, щедрость, межрасовые браки. Одно не существует без другого, утешал себя Холден. Как бы ужасно ни было человечество, достойных восхищения черт в нем все же чуточку больше, чем отвратительных.