Пепел Вавилона
Шрифт:
Флот Марсианской Республики Конгресса ввязался в бой первым, попытался оттянуть корабли Марко с позиций в надежде на ее неожиданный удар. Па помнила, как Оксана включила тактическую схему. Пятнадцать вражеских, девять своих. Оксана тогда пошутила, что воюющие корабли все, пожалуй, вышли с одной верфи. Эванс рассмеялся, затем посерьезнел и сообщил, что их взяли на прицел. То, что было потом, запомнилось бессвязными обрывками. Мичо пересмотрела журналы. Ей и прежде не слишком везло в жизни, но этот удар пулей пробил ее жизнь, оставил громадную дыру, а обломки еще летали, делая в пережитом
Из журнала она знала, что «Серрио Мал» с «Коннахтом» ворвались в гущу построения Свободного флота, вызвали огонь на себя и заставили разбить строй, образовав недоступные для поддержки ОТО коридоры и слепые пятна. Ближайшие марсианские корабли массивным: торпедным залпом вывели из строя два вражеских. Она не знала, кто сбил ей двигатель — Свободный флот или шальное попадание марсиан, только торпеда сумела проломить ее защиту и вышибла из сознания Мичо несколько часов.
Явственно помнился широкоплечий бритоголовый мужчина с темной кожей, уверявший, что уймет боль, если только она отложит нож. Когда это происходило, Мичо не помнила. Живо вспоминалось пробуждение в госпитале и потом еще одно, хотя сна между ними как не было.
То, что она про себя называла «потом», началось с сидевшего на краю ее кровати Бертольда. Тот растирал ей ноги и напевал себе под нос. Она первым делом спросила о Лауре — видно, знала: с той что–то случилось.
Бертольд сказал, что Лаура ранена. Лежит в медикаментозной коме. Ей придется отращивать часть печени и одну почку, но врач, зная, что Лаура — жена королевы пиратов, клянется, что все будет хорошо, дай только срок.
Потом он рассказал про Эванса и Оксану, и они поплакали вместе, пока Мичо не уснула.
Квартиру их новой, сократившейся семье отвели превосходную. Три спальни с широкими мягкими кроватями, достаточно похожими на корабельные койки, чтобы в них было уютно, и достаточно непохожие, чтобы прочувствовать роскошь. Меню кухонного автомата беднее, чем было у них на «Коннахте», зато блестел он ярче. То, что на этом курорте называлось «уголком для бесед», выглядело как выраставший из пола длинный изогнутый диван. Окошки в куполе пропускали естественный свет. В ванне умещались двое, а делить ее предстояло только с Бертольдом, Надей и Жозепом. Все здесь представлялось слишком большим и в то же время слишком маленьким.
Дождавшись, пока мазь впитается в новую, искусственную кожу, Па потребовала свой «капитанский мундир». Собственно, всего лишь строгую блузу и куртку военного покроя. Она и штаны с сапогами натянула, хотя в кадр при записи сообщения ноги не попадали. В голове еще мутилось после болезненной процедуры, и Па сама не слишком понимала, почему так важно выглядеть официально, пока не села, уместив себя в рамке экрана, и не начала запись.
Мундир понадобился ей для капитуляции.
— Мадам генеральный секретарь, с сожалением должна сказать, что
Ее лицо на экране выглядело усталым. Бертольд коротко остриг ей волосы, чтобы меньше выделялись выгоревшие проплешины. Стрижка ей не нравилась. Па захлестнула волна печали — теперь она накатывала часто. Такие волны будут подступать и отступать до конца жизни.
— Спасибо вам за сочувствие к нашим потерям. Когда они брались за эту работу, знали, чем рискуют. Они готовы были умереть за Пояс. Я бы хотела, чтобы случилось иначе. Чтобы они были здесь со мной. Сожалею, что не могла сделать большего.
Дальше сказать было нечего, и она отослала сообщение. Потом, словно ковыряла воспаленную рану, вывела на экран тактические сведения. Перед ней лежала вся система. «Паншин» уцелел, и еще горстка кроме него. «Наклие» Евгении. И, отмеченная вектором от системы Юпитера, «Пелла» с остатками Свободного флота. Еще две точки двигались пересекающимся с ним курсом, но, экстраполировав их движение, Мичо поняла, что эти идут к той же цели. Марко со всеми, кто ему верен, вместе вольются в кольцо. Непреодолимой силой. Будь рельсовые на местах, им пришлось бы выдержать адскую драку. А без рельсовых там будет бойня.
Затем она станцию за станцией, корабль за кораблем прокрутила всю систему. Так Па в прошлой жизни на корабле, от которого остались обломки и мучительные воспоминания, вычерчивала восковым мелком сеть поставок всего необходимого людям: фильтры, материалы для гидропоники, регенераторы, центрифуги для очистки руды. Центрифуги для воды. Для крови.
Она задумалась, прячутся ли еще в темноте какие–нибудь колонистские корабли, в ужасе наблюдая, как человечество рвет себя на куски. Ей вспомнилась доктрина «одного корабля». Все суда в Поясе — клетки одного существа. Сейчас они виделись ей иначе. Теперь все они были свободными и отчаявшимися бактериями в море пустоты, безразличном к их жизни и смерти.
И, если Санджрани не ошибся, страшнейшая катастрофа еще только прокашливается.
Открылась дверь в общий коридор, ввалился Жозеп. Надя чмокнула его на ходу. Они теперь сменялись. Один сидел с Лаурой, другой с ней, третий отсыпался. Круговорот общего горя. Жозеп прошел к кухонному автомату, сдвинул панель, которой Па не замечала, налил себе стакан виски и только потом подсел к ней в «уголок».
— Скоол, — сказал он, поднимая стакан. Делая глоток, стукнул себя краем по зубам. Минуту они посидели молча.
— Упс, — ответила Па.
Жозеп поднял брови.
— Волшебное слово, ла.
— Это я, — заговорила она, утирая глаза обшлагом блузы. — Все у меня как всегда. Я опять привела всех прямо в ад.
Глаза у Жозепа глубоко запали. Усталость сказывалась и в оттенке кожи, и в посадке плеч.
— Не услежу за твоей мыслью, я.
— Я нахожу, кому поверить, и иду, куда ведут. А потом все золото обращается в дерьмо. Джонсон, Ашфорд, Инарос. А теперь Холден. Не понимаю, как я могла не предвидеть, но я опять попалась. А теперь…