Перебежчик
Шрифт:
– Три человека и лошадь, - ответил Бёрд.
– Один из трех, возможно, мертв.
– Это от пятидесяти то выстрелов?
– спросил Старбак.
– Я где-то читал, - весело заметил Бёрд, - что во время наполеоновских войн на двести ружейных выстрелов приходилось одно ранение, так что три человека и лошадь от пятидесяти выстрелов - это совсем неплохо, - он разразился резким смехом, подергивая головой взад и вперед, в той самой манере, из-за которой и заслужил свое прозвище.
Отложив сломанный бинокль, он объяснил свою радость.
– Лишь полгода назад, Нат, я был полон угрызений совести относительно убийств. А теперь, черт возьми, похоже, рассматриваю их как мерило успеха. Адам прав, война нас изменила.
– Он и с вами на эту тему разговаривал?
– Он излил на меня свои угрызения совести, если ты об этом. Едва ли это можно назвать беседой, поскольку мой вклад в нее он счел неуместным. Он что-то простонал, а потом попросил меня помолиться вместе с ним, - Бёрд покачал головой.
– Бедняга Адам, ему и правда не следовало надевать военную форму.
– Как и его отцу, - мрачно заметил Старбак.
– Это точно, - несколько шагов Бёрд сделал молча.
У обочины через листву просвечивала небольшая ферма, и ее хозяин, мужчина с седой бородой и в изодранном цилиндре поверх падающих на плечи волос, стоял в дверях, наблюдая за проходящими мимо солдатами.
– Боюсь, что Фалконер снова появится в наших рядах, - сказал Бёрд, - причем преисполненный гордостью и хвастовством. Но каждый проходящий день, во время которого он не получил нового назначения или, да поможет нам Бог, своей бригады, доказывает, к моему вящему изумлению, что, может, у нашего высшего командования остался кой-какой здравый смысл.
– И в газетах ничего нет?
– поинтересовался Старбак.
– О, лучше не напоминай мне, - Бёрд поежился, вспомнив статью в "Ричмондском наблюдателе", призывающую повысить Фалконера.
Бёрд гадал, каким образом газеты восприняли всё так превратно, а потом поразмыслил о том, сколько его собственных предрассудков и идей были выпестованы подобными же ошибочными суждениями журналистов. Но, по крайне мере, никто в Ричмонде, похоже, не обратил внимания на эту статью.
– Я тут подумал, - через некоторое время произнес Бёрд, а потом снова погрузился в молчание.
– И?
– поторопил майора Старбак.
– Мне было интересно, почему мы зовемся Легионом Фалконера, - отозвался Бёрд.
– Мы ведь больше не находимся на жаловании у его величества.
Теперь мы наняты штатом Виргиния, и думаю, нам следует найти себе новое имя.
– Сорок пятый? Шестидесятый? Двадцать первый?
– язвительно предложил Старбак. Полкам штата присваивались номера в соответствии со старшинством, и быть Пятидесятым виргинским полком или Десятым было совсем не то же самое, что называться Легионом.
– Меткие виргинские стрелки, - гордо заявил Бёрд.
Старбак поразмыслил над этим названием, и чем больше думал, тем больше оно ему нравилось.
– Как насчет знамен?
– спросил он.
– Хотите, чтобы Меткие виргинские стрелки шли в бой под знаменем Фалконера?
– Думаю, понадобится новый флаг, - сказал Бёрд.
– Что-нибудь смелое, кровожадное и решительное. Может, с девизом штата? Sic semper tyrannis [10] !
– эффектно продекламировал Бёрд и захохотал. Старбак тоже рассмеялся.
10
Такова участь тиранов (лат.)
Девиз означал, что всякий, кто попытается напасть на Виргинию, потерпит такое же унизительное поражение, как король Георг III, но угроза могла в той же степени относиться и к полковнику, покинувшему Легион, когда тот выступил против врага у Манассаса.
– Мне нравится эта мысль, - сказал Старбак, - и весьма.
Рота преодолела небольшой подъем и увидела дым бивуаков, поднимающийся с гряды холмов примерно в миле от этого места. Дождь и облака скрывали заходящее солнце и принесли преждевременные сумерки, в которых огни на холмах казались более яркими.
На тех холмах решил провести ночь авангард дивизии, под защитой реки и двух батарей артиллерии, чьи силуэты темнели на фоне неба.
Большая часть Легиона уже достигла лагеря, находившегося далеко впереди роты Старбака, которая задержалась, занимаясь отставшими солдатами и стычкой с кавалерией янки.
– Уже виден уютный дом, - радостно заявил Бёрд.
– Слава Богу, - отозвался Старбак.
Ремень от винтовки натирал ему сквозь промокший мундир, в ботинках хлюпало, и перспектива отдыха у костра казалась просто манной небесной.
– Это Мерфи?
– Бёрд прищурился, разглядывая сквозь дождь всадника, скачущего галопом по дороге с холма.
– Осмелюсь предположить, он ищет меня, - сказал Бёрд, помахав рукой, чтобы привлечь внимание ирландца.
Мерфи, прекрасный наездник, пришпорил коня, перебираясь через мелкий брод, а потом помчался в сторону одиннадцатой роты и развернул лошадь, из под копыт которой взметнулся поток грязи, остановившись рядом с Бёрдом.
– В лагере вас ждет один человек, Дятел. Он вроде требует, чтобы вы поторопились с ним встретиться.
– Его звание придает этому требованию значимости?
– Полагаю, что да, Дятел, - Мерфи одернул возбужденную лошадь.
Из-под ее копыт брызнули комья грязи, запачкав панталоны Бёрда.
– Его зовут Свинерд. Полковник Гриффин Свинерд.
– Никогда о нем не слышал, - бодро отозвался Бёрд.
– Если только это не Свинерд из старинной семьи работорговцев? Это была та еще семейка. Мой отец всегда говорил, что с семейством Свинердов нужно держать нос по ветру. От этого парня воняет, Мерфи?