Перебежчик
Шрифт:
Экипаж едва двигался, потому что наступление сумерек почти не уменьшило число эвакуирующихся. Старбак дождался, пока они проедут Тринадцатую улицу, и открыв окно, велел кучеру остановиться у виргинского колледжа медицины. Он умышленно остановился на приличном расстоянии от места назначения, чтобы возница не мог донести Ги Беллю, какой именно дом он посетил.
– Просто жди здесь, - приказал он и, спрыгнув на тротуар, пробежал два квартала вниз по Маршалл-стрит, прежде чем свернуть на Двенадцатую улицу. Нужный ему дом находился в конце Клэй-стрит, это был большой особняк, один из самых роскошных в Ричмонде. Старбак замедлил шаг, приблизившись к дому, потому что не знал, как лучше подойти к делу.
Он прекрасно понимал, какую ловушку собирался устроить Ги Белль, но совершенно не желал, чтобы в ней очутился Адам. Если Адам и в самом деле был предателем.
У Старбака не было доказательств, всего лишь подозрение, что отвращение к войне, которым был преисполнен его былой друг, могло легко перейти в предательство, и что дружба Адама с Джеймсом легко могла предоставить средства для претворения этого предательства в жизнь. Если "предательство" и в самом деле было подходящим словом.
Потому что если шпионом был Адам, то он всего лишь оставался верен своей родине, так же как и Старбак оставался верен дружбе. Этой дружбе предстояло пройти испытание на прочность, она даже могла прерваться, пусть так, но Старбак не мог хладнокровно позволить капкану захлопнуться. Он предупредит Адама.
Так что он пересек улицу и взбежал по ступенькам городского особняка Фалконера. Он дернул большую медную ручку звонка и услышал звон колокольчика где-то далеко, в комнатах прислуги. Старбаку довелось жить в этом доме, когда он впервые приехал в Ричмонд и Вашингтон Фалконер был его союзником, а не врагом. Дверь открылась. Полли, одна из горничных, уставилась на промокшую до нитки фигуру на верхней ступеньке.
– Мистер Старбак?
– Здравствуй, Полли. Я надеялся, что мистер Фалконер-младший дома.
– Его здесь нет, масса, - ответила Полли, а когда Старбак собрался войти внутрь, испуганно подняла руку, чтобы остановить его.
– Всё в порядке, Полли, - попытался унять ее опасения Старбак.
– Я всего лишь хочу написать записку и оставить ее здесь для мистера Адама.
– Нет, масса, - упрямо покачала головой Полли.
– Вас не следует впускать. Приказ мистера Адама.
– Это Адам так сказал?
– Старбак поверил бы, если бы запрет исходил от Вашингтона Фалконера, но не от Адама.
– Если вы когда-нибудь придете, вас нужно прогнать. Так велел мистер Адам, - настаивала Полли.
– Простите.
– Все в порядке, Полли, - ответил Старбак. Он заглянул через ее плечо и увидел, что картины, украшавшие знаменитую изогнутую лестницу, сняты. На стене прямо перед входом раньше висел прекрасный портрет сестры Адама Анны, а теперь виднелся лишь светлый квадрат обоев.
– Полли, ты можешь сказать мне, где мистер Адам? Я всего лишь хочу поговорить с ним. Ничего более.
– Его нет здесь, масса, - Полли пыталась закрыть дверь, но вдруг за ее спиной раздался голос.
– Адаму приказали вернуться в армию, - произнес он. Голос принадлежал женщине, и всмотревшись в темноту коридора, Старбак заметил высокую фигуру, выделявшуюся в дверном проеме гостиной нижнего этажа.
– Весьма обязан вам, мэм, - ответил Старбак.
– Он вместе с войсками отца? Или с генералом Джонстоном?
– С генералом Джонстоном.
Собеседница вышла из тени, и Старбак увидел, что это Джулия Гордон, и снял шляпу.
– Кажется, - продолжила Джулия, - с момента сдачи Йорктауна нужна каждая пара рук. Не думаете ли вы, мистер Старбак, что нас победят мстительные северяне?
– Если честно, не знаю, мисс Гордон.
Дождь хлестал по его голове и стекал по щекам.
– И я не знаю. А Адам не пишет, чтобы мне объяснить, так что всё это большая тайна. Почему вы не заходите, а стоите под дождем?
– Потому что мне запретили входить в этот дом, мисс Гордон.
– О, сущий вздор. Впусти его, Полли. Я никому не скажу, если ты сама не проболтаешься.
Полли некоторое время колебалась, но затем, ухмыльнувшись, широко распахнула двери. Старбак переступил порог, обильно орошая водой коврик, защищающий деревянный пол перед входной дверью. Он позволил Полли взять его шинель и шляпу, которые она накинула на стремянку, использовавшуюся для снятия картин со стены.
Из холла вынесли почти всё: прекрасную европейскую мебель, картины, турецкие ковры, даже роскошный позолоченный канделябр, висевший над лестницей на пятидесятифутовой цепи.
– Всё упаковали и отправили в Фалконер, - объяснила Джулия, увидев, как Старбак разглядывает комнату.
– Генерал Фалконер посчитал, что его имущество будет в большей безопасности за городом. Должно быть, всё уже действительно безнадежно, как думаете?
– Север перестал набирать солдат, - ответил Старбак, - если это вам о чём-то говорит.
– Несомненно, это указывает на то, что мы проиграли?
Старбак улыбнулся.
– А может, мы еще и не начали сражаться?
Джулии понравилась эта бравада, и она поманила его в освещенную гостиную.
– Зайдем в гостиную, чтобы Полли не было нужды бояться, что вас кто-нибудь увидит и донесет на нее генералу.
– Джулия повела его в гостиную на нижнем этаже, освещенную двумя газовыми люстрами на потолке.
Большую часть мебели вынесли, хотя книжные полки были заставлены томами, а рядом с открытыми коробками стоял простой кухонный стол.
Войдя в знакомую ему комнату, Старбак подумал, что странно было услышать, как Вашингтона Фалконера называют генералом, но ведь он им и являлся и по этой же причине стал и более серьезным врагом.
– А разве не все книги представляют ценность?
Джулия пожала плечами.
– Некоторые - прекрасные экземпляры, но большая часть книг довольно обычные.
– Она взяла одну наугад.
– "Расцвет Голландской республики" Мотли? Едва ли редкое издание, мистер Старбак. Нет, я откладываю только лучшие экземпляры, книги с особенно превосходными иллюстрациями и некоторые другие.