Передряга
Шрифт:
— Алло!
Правда, нельзя сказать, что голос его прозвучал слишком уж дружелюбно.
— Э-э-э… Добрый вечер.
— Угу.
— Не могли бы вы передать трубку Петру?
— Кто говорит?
— Думаю, что вам мое имя ни о чем не скажет.
— Не твоя проблема.
— Меня зовут Иван.
— А отчество?
— Владимирович.
Голос размяк, как чёрствый хлеб в «паровой бане».
— Здрасьте, Иван Владимирович. Нас… это самое… предупреждали, что вы можете позвонить.
Надо же, парень, оказывается, умел разговаривать вежливо да еще
— Твой «босс» очень предусмотрительный человек.
— Да, конечно. Поэтому он и «босс». Пётр Алексеевич, по-моему, спит. Это самое… Разбудить?
— Сделай одолжение.
Иван стиснул зубы. Наверное, это было не слишком милосердно по отношению к раненому, но ведь и Диму, очевидно, украли не для того, чтобы погладить по голове. В трубке послышались приглушенные голоса, а затем раздался сонный голос:
— Алло!
— Пётр?
— Сейчас.
Возникла довольно долгая пауза, а затем «наплыл» голос Петра:
— Кто? Конечно, поговорю. Спасибо, — и уже громко: — Иван?
— Здравствуй.
— И поздоровее видали. Сколько времени?
— Что-то около половины десятого. Как ты себя чувствуешь?
— Нормально. Ты разбудил меня, чтобы узнать, как я себя чувствую?
— Да.
— Спасибо. — Похоже, он обиделся. — Очень мило с твоей стороны.
Иван мог бы напомнить бывшему компаньону о том, что тот и сам не грешил чрезмерным чувством такта, но вместо этого произнес:
— Димку похитили.
— Кто?
— По-моему, те же люди, что стреляли в тебя.
— Та-ак… — Пётр уже не казался обиженным. — И что ты намерен предпринять?
— Один из похитителей был как две капли воды похож на тебя. И они приехали на твоей машине, — сообщил вместо ответа Иван.
— Ты хотел сказать, что машина была похожа на мою? — В голосе Петра прозвучала тревога.
— Нет. Я хочу сказать, что это была твоя машина. Её украли прямо со двора.
— Ты заявил в милицию?
— Нет пока. Думаешь, стоит?
— Черт его знает! Я ведь теперь не в курсе ваших дел. Если это как-то может помочь отыскать Димку — заявляй не раздумывая. Если нет, то, наверное, лучше не стоит. Слишком много хлопот.
Пётр, как всегда, оказался прав. Иван вздохнул. У милиции, конечно, возникнет куча вопросов. Кто, когда, каким образом? А почему заявляете вы, а не хозяин? С чего это такая забота о чужом добре? Ах, дру-у-уга, И что же это задруг такой? Где-где? В Склифосовского? С пулевыми ранениями? А ну-ка, голубчик, давайте-ка прокатимся с нами. Там все узнаете. Пройдемте, гражданин, пройдемте. Сказать им о Димке — после вчерашней-то пальбы? В лучшем случае возьмут подписку о невыезде. В худшем же — посадят в КПЗ. Хорошо, что до сих пор на свободе. В его положении так связывать себя — глупо. Черт, что ж такое? Куда ни ткнись — налетаешь на стену.
— Ладно, спасибо за совет, — сказал Иван.
— Не за что. Звони почаще.
— Хорошо.
Валерка, не дожидаясь окончания разговора, поднялся, аккуратно собрал пачки денег и рассовал их по карманам плаща.
— Я пошёл, — безапелляционно заявил он.
Иван поднял на него взгляд. В голосе Валерки ему почудились те же ноты, что и у Стаса. «Каждый сам за себя». Команда рассыпалась, как песочный замок под палящим полуденным солнцем.
«И чёрт с ними! — подумал Иван озлобленно. — Чёрт с ними! Пусть. Самому за себя отвечать легче, чем за всех». Его-то эти сволочи просто так не достанут. Он не даст себя «выкупить» на мякине.
— Пока. — Валерка застегнул плащ на все пуговицы.
Похоже, ему все-таки было немного неловко. Он хотел что-то сказать, прежде чем сжечь за собой мосты. Уходить всегда трудно. Еще труднее оправдать собственное предательство в глазах бывших друзей. Бросаешь все, зная, что прошлое уже не вернется. Те из них, кому посчастливится выжить, уже никогда не смогут снова стать единой командой. Прошлое будет жечь их тавром. Они никогда не смогут посмотреть друг другу прямо в лицо.
— Иди, — сказал Иван равнодушно. Сказать это оказалось гораздо легче, чем ему представлялось. Для него Валерка уже ушёл.
— Ты должен понять…
— Я всё понимаю.
— Чёрт побери! — прошипел компьютерщик. — Нечего строить из себя святого. Вы с Петром загребали деньги лопатой. С таким количеством долларов за душой самая большая головная боль, в какую страну свалить. Для тебя не проблема сорваться, как только начнёт припекать спину. А куда бежать нам? В Мухосранск какой-нибудь зачуханный? Так если мы подпустим их слишком близко, нас очень быстро найдут. Меня, Олега, Стаса. Один ты благополучно унесёшь ноги.
— Иди, Валера, — спокойно ответил Иван. — Решил идти — иди. Пожалеть себя можно и на лестнице.
— Ты, твою мать, сука! — Валера вдруг шагнул вперёд, сгрёб его за отвороты куртки. — Дима уже погиб. Тебе мало? Ты хочешь устроить погоню за призраками? Давай.
— Дима не собирался бежать, — равнодушно произнёс Иван, не делая попытки освободиться. — Он хотел остаться.
— Поэтому и погиб, — жарко выдохнул Валера. — Оставайся, если тебе нравится. Кроме тебя, дураков нет.
Он вышел в прихожую. Хлопнула дверь, в квартире повисла вязкая тишина. Она была душащей, словно полуночный кошмар. От бессилия и ярости Ивану захотелось заорать и кинуться на стену. Он стиснул зубы, сунул руки в карманы брюк и прошёлся по комнате.
«Знаете, это жуткое ощущение, когда сталкиваешься с чем-то непонятным. Что у меня было в руках? Ничего. Миф. Я на записи. Пётр, увозящий Димку. Предупрежденные кем-то „взломщики“, когда предупредить их было некому. Совершенно необъяснимо и здорово попахивало серой. Честное слово…
Во мне сонно зашевелился белый червь беспокойства. Что-то я забыл. Что? Червяк заворочался активнее. Где-то в сегодняшнем дне темнело пятно… не беспамятства, нет. Того, что в прекрасном романе Стивена Кинга называлось „мёртвой зоной“. Надо было вновь пройтись по событиям дня, чтобы выловить эту упущенную деталь.