Передряга
Шрифт:
Молчаливый прошел через всю стоянку, держась позади автомобильного ряда, и вынырнул из-за микроавтобуса в паре метров от второй «девятки». Выходя, он повернулся и громко сказал:
— И учти, пятнадцать минут. Потом будешь доплачивать за весь час, понял? Мне, что ли, за тебя платить, ара?
Конечно, они встревожились! Убийцы ведь, не пекари. Хоть и не слишком профессиональные, но все-таки. Молчаливый считал про себя. Секунда — они насторожились, тянутся за оружием, пальцы на спусковых крючках. Вторая — оценивают форму и замечают значок. Еще секунда — он говорит громко, не боясь привлечь к себе внимание, значит,
Он проходит мимо, шаг его сбивается, голова опускается. Он якобы читает номер. Спокойно, не торопясь, лезем в сумку. Не станут же эти парни палить? Молчаливый весь на виду, с крыльца гостиницы его видно как родного. Играем «лоха». Достаем блокнотик, листаем так, чтобы эти двое увидели исчерканные страницы. Главное — двигаться, двигаться, пусть смотрят на руки. Человек инстинктивно обращает внимание на движение. Закон. Им, конечно, показывали фотографии жертв. Но он не предоставил им возможности рассмотреть как следует свое лицо. Шаг вперед, к кабине, но не нагибаться. Ты спокоен, уверен в собственной силе и правоте. Как всякий «лох». Теперь постучим жезлом по стеклу.
— Э, ара!
Стекло опускается, но до половины. Они ждут, что «халдей» нагнётся. Не тут-то было, ребята. Один из них кладёт руку на дверцу, интересуется миролюбиво:
— В чём дело, командир?
Так, теперь нужно держать фасон.
— А то сам не знаешь? У вас когда время вышло? Или доплачивайте, или уматывайте.
— Командир, твой напарник сказал: расчет при выезде.
— Вы, блин, все умные такие, куда деваться! Если думаешь, что ты здесь правила устанавливаешь, то забирай свою колымагу и мотай отсюда, понял? Если стоишь не больше двух часов, тогда и платишь при выезде, а вы сколько пасетесь? Короче, ара, или плати, или выматывайся.
— Ты полегче, мужик, — неприязненно подает голос водитель «девятки».
— Кому ты это говоришь, ара, э? Понаехали, блин, хозяева жизни. А ну, у…вайте отсюда. Чтобы через пять минут вас не было. Иначе «тачку» свою будете по запчастям собирать, ясно?
Они не могут позволить себе такую роскошь, как скандал. В любой момент могут подъехать жертвы. Или шеф выйдет. Если все сорвется, их обоих спустят в Москву-реку с бетонным грузилом на ногах.
— Ладно, командир, все. Извини. Мы погорячились, — сказал пассажир примирительно. — Сколько с нас?
— Известно. Час — пятнашка. Неполный за полный.
Убийца кивнул, соглашаясь; отсчитал деньги, протянул в окно. Для этого ему пришлось опустить стекло еще на треть.
— Это чё? — возмутился Молчаливый, рассматривая деньги, но не беря купюры из рук пассажира. — Чё ты мне даешь, ара?
— За три часа, — терпеливо принялся объяснять тот.
— За какие, на хрен, три часа? Вы уже почти пять стоите!
— Мужик, — остервенело гавкнул водитель, — у тебя вообще чердачина поехал, я не пойму? Кончай базарить. Бери бабки и иди с миром, пока тебе в голову не настучали.
— Я тебе сказал: еще за два часа! — Молчаливый полез в сумку. — У меня зафиксировано!
Они поняли, что попались, когда он поднял сумку к пояснице, для упора и выставил ее чуть вперед. Так не достают блокноты. Так держат оружие. Первая пуля прорвала дешевый дерматин, обуглив края, вошла пассажиру между глаз и вышла через затылок, забрызгав лицо водителя кровью. Тот инстинктивно вскинул левую руку к глазам, а правой полез за отворот куртки. Но ему мешало обмякшее тело мертвого приятеля. В тесной кабине второму убийце никак не удавалось выхватить оружие. Молчаливый без всякой жалости вогнал ему пулю в лицо. Силой удара водителя отбросило на дверь, затем он завалился на бок, уткнувшись лбом в руль. Кровь частыми каплями падала ему на брюки, оставляя неряшливые кляксы. Молчаливый спокойно спрятал в сумку жезл, значок, захлопнул дверцу и, насвистывая, зашагал через стоянку в том же направлении, откуда пришел пять минут назад. Самая опасная часть работы была уже позади.
Деловой, от которого Олег так ждал звонка, — Толич, — заворачиваясь в шелковый халат, сидел в кресле и с некоторой растерянностью поглядывал на незваных гостей. А гости — двое мужчин в строгих костюмах — стояли посреди комнаты и смотрели на него. Еще один застыл у входной двери. Этот был в щеголеватых зеркальных очках. Явно работал «под фирму».
Толич сдержал слово. Сорок минут назад он позвонил своим людям, работающим на бирже, и приказал разузнать насчёт продажи большого пакета акций. За «чёрный нал» и без излишнего шума. А ровно две минуты назад в его квартиру позвонили.
— Федеральная служба безопасности, — представились входящие, демонстрируя удостоверения. — Добрый день, Анатолий Васильевич.
Сейчас Толич лихорадочно просчитывал возможные варианты развития событий. С акциями что-то не так, это он понял, когда разговаривал с Олегом. Но ему и в голову не могло прийти, что НАСТОЛЬКО не так. Если уж «костюмы» нагрянули… М-да, есть о чём подумать.
— Итак, Анатолий Васильевич, кто попросил вас узнать о возможности продажи акций? — спросил один из гостей.
Толич пожевал губами.
— Да, понимаете, приятель один позвонил. Древний. Познакомились, когда я благодаря следственной ошибке чалился. Почитай, лет пять уж не виделись, а тут объявился.
— Что за приятель? — быстро осведомился второй.
— Да… — Толич почесал в затылке, разыгрывая озадаченность. — Понимаете, фамилию запамятовал. А звать Олегом.
— Где сидели? Срок, статья? — накинулись на него фээсбэшники.
— У меня?
— У Олега этого.
— Срок у него был два с полтиной, по-моему. За что? И не припомню уже. А мотали в Новгороде. Который Нижний.
— В каком отряде был этот твой Олег?
— Во втором.
Фээсбэшник повернулся к напарнику.
— Проверь.
Тот достал телефон, набрал номер и вышел в коридор.
— Как вы договорились поддерживать связь?
— Он должен позвонить, — качнул плечами Толич,
— Когда?
— Когда надумает.
Фээсбэшник подошел, оперся туфлей о край сиденья между ногами Толича.
— Чтобы ты сидел и ждал, пока какой-то «малёк» тебе позвонит?
— Это верно, — согласился Толич. — Сидеть и ждать не стану. Пусть ловит.