Переезд
Шрифт:
– Народу было много?
– Хватало. Но колпака сегодня не было.
Слово «колпак» его поразило. Ему было известно, что на жаргоне оно означает «простофиля», это придавало разговору таинственность.
– Алекса там была?
– В полной красе.
– Пьяная?
– Не мертвецки.
– Возбужденная?
– Как водится.
– Ты ходил с ней в соседний дом?
– Я как раз оттуда.
– Из соседнего дома?
– Из нее!
– Скотина!
– Ты сама меня об этом
– И долго это продолжалось?
– К счастью, не так долго, как вчера.
– Что она с тобой делала?
Что ни реплика, то новая загадка. Жовис еще не мог поверить, что ему следует понимать слова в их обычном смысле. Это невозможно. Люди так не разговаривают, в особенности пара, пускай даже в спальне.
– Дай взглянуть, остались ли следы. Она тебя укусила?
– А по-другому она делать не может.
Он говорит не «делать». Он употребляет более точное слово, которого Эмиль никогда не произносил и которое с трудом решается осознать.
– А ты?
– Он приходил.
– В котором часу?
– В три, как обычно.
– Блеющий?
– В его годы меняются лишь в худшую сторону. Он засиделся. Я опасалась, как бы Уолтер не вернулся до его ухода.
– По-твоему, он догадывается?
– Поди узнай у него! Ты, похоже, не спешишь.
– Дай мне время подзарядить мои батареи.
Почти каждое слово казалось Жовису оскорбительным, шло вразрез с его воспитанием, его принципами. Вначале он предпочел бы не слышать. Еще он боялся, как бы не проснулась жена и не услышала.
– Иди-ка сюда, чтобы я...
Это было невозможно. Он отказывался верить. Эти люди употребляли самые крепкие, самые выразительные слова и получали какое-то изощренное удовольствие от того, что комментировали каждое свое движение, особенно старалась женщина.
– А так она тебе делала?
– Да.
– А вот так?
– Да.
– Каналья! Я сейчас тебе покажу...
Он силится представить себе сцену, действующих лиц.
По-видимому, они довольно молоды, если судить по их подвигам, но навряд ли молодожены или новоиспеченные любовники.
Они давно привыкли друг к другу, это чувствовалось по репликам, слетавшим с их уст, как заученный текст.
Текст такой же непристойный, как надписи, которые, краснея, читаешь около некоторых писсуаров.
– Погоди. Не двигайся больше. Я сама...
– Ты мне делаешь больно, – запротестовал мужчина.
– А та шлюха, она что, не делала тебе больно? Если бы ты еще ограничивался Ирен, та хоть девка хорошая. Помнишь ту ночь, когда мы были втроем и я...
Он пытался стереть в памяти услышанные слова, вызванные ими образы, которые приходили ему на ум.
– Нет. Еще рано.
Были и другие фразы, точные, как анатомические рисунки. Женщина в прямом смысле слова начинала
Мужчину звали Жан. Он несколько раз расслышал это имя.
– Рассказывай. Рассказывай. Давай выкладывай мне все... что ты ей делал... Что она тебе делала...
Тут уже его черед говорить. Она требует все больше подробностей. Сама их добавляет.
– А так?
– Да.
– А так?
– Не так сильно.
– Ты что, стал неженкой?
Тон делался выше, сопровождавшие голоса звуки становились более точными. Почти задыхаясь, ждал он облегчения, которое принесет ему конец.
– Послушай. Возьми его в...
Были моменты, как вот этот, когда у Жовиса возникло желание начать колотить в перегородку. Все его тело дрожало от нетерпения, нервозности, а также от негодования. И от страха. Только бы Бланш не услышала...
Женщина кричала от боли и от наслаждения – долгий вопль, от которого, должно быть, вздымалась ее грудь, и внезапно ему показалось, что он узнал глухой звук пощечины.
– Да. Да. Ударь меня еще.
Такого не могло быть. Нужно, чтобы это прекратилось. Он уже больше не понимал.
Крик делался все пронзительнее и внезапно вылился в нечто вроде рыданий. Можно было поклясться, что она плачет, что теперь это уже просто девчонка, у которой горе. Ему было ее почти что жаль.
Мужчина, по-видимому, закуривает сигарету.
– Ну, получила что хотела? – иронизирует он не без нежности.
– Даже не один, а три раза. Думала, это не кончится.
– Виски?
– Без воды.
Звон бутылки о край бокала, булькающие звуки.
– Твое здоровье, Жан.
– Твое здоровье, самка.
Именно это слово в момент, когда оно было произнесено, больше всего волновало Эмилия. Никогда он сам не вкладывал столько понимания в свой голос, когда обращался к Бланш.
– Самка...
Правда и то, что он никогда не называл ее так, никогда не осмелится этого сделать. Впрочем, она и не поймет.
Те, за перегородкой, только что вместе погрузились в пучину. Теперь они едва из нее показались. С успокаивающей сигаретой в зубах он наливает в стаканы выпивку.
– Твое здоровье, Жан.
Она была покорной и усталой.
И он ей просто отвечает:
– Твое здоровье, самка.
Сегодня вечером – в свой третий вечер в Клерви – Жовис со стыдом ждал, напрягая слух.
Глава третья
Он несколько раз принимался дремать, не засыпая по-настоящему, вздрагивая, когда какая-нибудь машина проезжала или же останавливалась на авеню.