Переговорщик
Шрифт:
– Предлагаешь сидеть тут? – Я осторожно обвязывал ее верёвкой, стараясь не задеть ее руку. – Пока они явятся – мы с тобой от воспаления легких потом загнемся. Или ты – от болевого шока. А во-вторых, кто сюда доберется? Это надо из «Спас-Центра» вызывать. И хоть они уже по дороге, всё равно это далеко от нас. Так что давай лучше попробуем спуститься. Хотя бы на уступ нижний.
Я привязал ее лицом к себе. Подергал страховочный конец, и подошел к краю расщелины.
С Богом.
Помоги мне, скала, прошу тебя…
Веревка натянулась до предела, но выдержала. Если не делать рывков, то она должна спокойно нас двоих выдержать.
– Положи мне голову на плечо, Тань, я не вижу стену…
Она послушно положила голову, стараясь держать больную руку на отлете, но я все равно умудрялся как-то задевать. Таня молча терпела. Руки горели от напряжения. Удержать двойной вес было очень сложно, но выбора не было, кроме как свободного спуска. А я ещё, к сожалению, забыл свои перчатки внизу. И совсем некстати несколько капель дождя упали на лицо. Черт…
– Мишка?
Почему-то мы вдруг застряли…
– Миш, я, кажется, зацепилась обвязкой, – подняла Таня голову.
– Чувствую.
И я растерялся. Уперся ногой в скалу и попытался подтянуться. Не вышло, стена была уже мокрой. Нога съехала, но я успел выставить колено, притормозив удар об скалу и содрав кожу. Но не помогло. Таня чуть слышно застонала и откинула голову, безвольно повиснув на мне…
– Блин… Таня! Слышишь? Тань, я не удержу нас, очнись!
Я поцеловал ее. Я целовал ее глаза, губы, разбитые в кровь, целовал неистово, как в последний раз… Нет, не ради удовольствия. В безвыходной ситуации это иногда равносильно легким пощечинам.
Она очнулась. Слабо пошевелилась:
– Больно, Миш…
– Знаю, знаю. Потерпи, только не бросай меня, я не удержусь. Давай, попробуем подтянуться, Танюшка. Ты ногами за моей спиной, я – за твоей.
– Осторожно! – снова зашипела рация на плече.
– Пошел нахрен, – зарычал я. – Раньше надо было думать…
– Не ругайся, – напряжённо сказала Таня. – На раз-два-три?
– Да. Раз… – я напрягся. – …Два… – выручи, скала, не подведи… – Три!
Я дернулся наверх в бешеном рывке. Таня тоже дернулась, вцепившись зубами от боли в мою страховочную обвязку. У нас получилось – обвязка слетела с каменного зуба. Но это только ухудшило все. Мы не удержались. И клинья, не выдержавшие двойной вес, тоже нам не помогли.
Я еще пытался судорожно схватиться за что-нибудь, расставив руки, но не вышло ничего.
– Мишка…
Я успел заметить побелевшие губы Тани и улыбнулся:
– Все будет хо…
Удар был сильным. Но я не вырубился. Помню, что обхватил голову Тани, стараясь защитить от удара о камни, выворачиваясь в полете так, чтобы она упала на меня. И почувствовал, как хрустнули кости на моей левой руке, когда мы ударились об землю, пробивая всё плечо тонким синим лучом боли. Вот тогда я почему-то подумал, что сейчас готов отдать все на свете, чтобы этого не произошло.
И пришла темнота.
Мне не было больно. Я даже удивился. Поднял голову, и зажмурился от света. Обвязки на мне не было. И Тани тоже…
Я сел, оглядываясь. Мы разве здесь были? Где горы? Совершенно ровная земля. Сухая, безжизненная пустыня. Без каких-либо намеков на холмы или горы, растительности… Завертел головой и увидел Таню, которая лежала неподалеку. И дышала. Что меня еще удивило, так это то, что на ее лице не было и намека на ушибы, которые она получила при падении.
– Танюшка…
Я подполз к ней и взял за руку. Она не отреагировала. Я осторожно тронул ладонью её щёку:
– Тань, ты слышишь меня? Таня!
Она открыла глаза, но не ответила. Потом долго смотрела на меня, протянула руку и погладила по лицу.
– Танюшка, родная… Ты жива!
Она покачала медленно головой и снова закрыла глаза.
– Ты бери её, а я его возьму.
Я резко обернулся и сунул руку за спину, туда, где у меня висел на поясе складной нож. И присел, когда увидел говорящих…
Высокие, гораздо выше меня. Какие-то одинаковые и нелепые. С большими крыльями за спиной. С белыми, без зрачков, безжизненными глазами. И с длинными, скрюченными когтями на пальцах.
– Вы… кто?! – Я все-таки вытащил нож и выставил перед собой. – Не подходи!
– Смотри-ка, – ухмыльнулся один. – Боевой. Давно такого не было.
Один из них подошел ближе и уставился на меня:
– Подошел. И что теперь?
– Не подходи… – растерянно повторил я, продолжая держать нож перед собой. – Кто ты?
Второй двинулся к Тане. Легко поднял ее и повернулся к нам:
– Брарро, скорее! Нам еще двоих надо забрать.
Тот, кого назвали Брарро, протянул ко мне лапу:
– Не дергайся. А то будет больно.
Я отскочил и одним движением пробил ему лапу ножом. Брарро сначала усмехнулся, но вдруг присел и звучно зашипел. Расправил крылья и отступил на шаг назад:
– Крумо длаа! Пра’ррта!
Я растерянно наблюдал, как его ладонь обуглилась на месте раны. Он взмахнул лапой, подул на нее и развернулся ко мне:
– Ты кто? Я убью тебя! Твое имя, человек!
– Я… я… меня зовут Танго, – ответил я. Почему именно Танго – и сам не знаю, просто вдруг пришло в голову.
И почему второе имя?
– Танго? Откуда у тебя этот нож, человек?
– Какая тебе разница? – спросил я. – Нашел его!
– Врешь! – Он с опаской косился на нож. – Тебе дал его Пустынник?
– Кто это? Отпусти ее! Или не ручаюсь за себя! – снова заорал я, когда увидел, как второй медленно отходил в сторону с телом Тани и склонился над ней, поднимая. Тот замер и неуверенно обернулся к первому.