Переговорщик
Шрифт:
– Давай поговорим, Танго? – Брарро подошел на безопасное расстояние и вытянул ко мне лапу. – Чего ты хочешь?
– Отпусти ее! Отпусти нас! – Я тоже выставил перед собой руку с ножом, готовый к драке.
– Но ваши имена внесены в списки Исхода. И вы должны уйти в предназначенное место. Хотя, до конца не уверен насчёт тебя. Но это неважно.
– Какие такие списки?! Отпусти ее, я сказал! Клянусь, и отсюда в тебя попаду! – прорычал я, подкинув нож в руке.
Второй медленно опустил Таню на землю и выпрямился, угрожающе шевельнув крыльями.
– Понимаешь… – Брарро не спускал глаз с ножа. – Судьба каждого из вас – уйти по окончании жизни в предназначенное для этого место.
– А мне что приготовлено? Ад, небось?
– Что это? – удивился Брарро. – Ад? Первый раз слышу.
Теперь удивился я:
– А вы откуда?
– Из Мира Тишины. И у каждого из вас есть предназначение. Кто-то вернется назад в новом обличье, кто-то останется навсегда в Мире.
– Так я в Мире Тишины? – спросил я.
– Нет. Есть еще одно место. Пустыня называется. Куда попадают те, чьи имена в Смутных строках. То есть, еще не ясно, уйдет ли он в Мир Тишины или вернется обратно. И, когда мы забираем его, по прибытии в Мир строки меняются.
– Вы его отпускаете?
– Зачем? – шевельнулся второй. – Оставляем в наказание, чтобы был умнее в другой раз, если не был осторожен со Смертью.
– То есть… – задохнулся я. – Вы его не отпускаете? Но его миссия ведь не закончена, вы же сами так сказали! Ты сам себе противоречишь! А где соблюдение баланса природы?
– А кого это волнует? – затрясся от смеха Брарро. – Ты думаешь, кому-то охота этим заниматься?
– Я займусь. Отпусти ее! – Я взмахнул ножом.
Второй присел, и зашипел, расправляя крылья. Брарро быстро поднял лапу, останавливая его:
– Тль’рэска! Погоди, Танго… Один вопрос. Ты знаком с Пустынником?
– Да нет же, говорю тебе!
– Лжёшь.
– Даже если и вру, тебе-то что?
– Ты с ним не знаком, но у тебя его нож… – задумчиво произнес Брарро. – Я должен посмотреть Списки.
– Тоже хочу! – совершенно неожиданно для самого себя брякнул я.
Второй захрюкал. До меня не сразу дошло, что это просто смех.
– Чего смешного? – угрожающе спросил я.
Сейчас меня распирало. Я готов был дать по морде этой безглазой твари, если он еще раз тронет Таню. Или хрюкнет. Страха не было, лишь какая-то непонятная злость на происходящее.
– Он пошутил, Танго. Просто Списки могут читать не все, тем более – люди. Это не для вас.
– А ты попробуй, может, смогу.
– Ладно. Только не говори, что тебя не предупреждали. И нож убери. Не бойся, не трону…
Я убрал нож в карман. Брарро легко подхватил меня и поднял наверх. Отбросил в сторону, да только я не упал, оставшись висеть в пустоте… Крылатый взмахнул лапами и нарисовал какой-то узор в воздухе. Стало светлеть, и вдруг у меня перед глазами вспыхнули ярко-синим строчки. Я закрыл глаза и вытянул руку, защищаясь от жара, от ледяного такого жара, если так можно было назвать это ощущение. И почувствовал под пальцами живое тепло. В следующую секунду я заорал, когда по пальцам полоснуло чем-то раскаленным. Но руку не отдернул – боль словно вцепилась в пальцы, притянув к себе. Открыл глаза и с удивлением уставился на свои пальцы, которые саднили и дымились. Заскрипев зубами от боли, снова тронул строчки и увидел, как они послушно сложились под пальцами, образовывая непонятные слова.
Ага… А если так?
Я быстро брал буквы, и складывал из них имя. Сначала свое, потом – имя Тани. Мое имя вспыхнуло серо-желтым светом. Потом переместилось в другой столбик с именами, ползущими наверх. А вот Танюшкино окрасилось оранжево-черным, и поползло куда-то вниз…
Стоять!
Я схватил строчки, живые, непослушные, связанные будто невидимой нитью, чувствуя, что сейчас отрублюсь от боли. Попытался вставить их в столбик негнущимися пальцами, где уже значилось мое имя, но не получилось. Буквы вспыхнули и растаяли в воздухе, но потом снова появились в другом ряду, окрасившись оранжево-чёрным.
Твою мать… Что я сейчас сделал?
Брарро с нескрываемым изумлением смотрел на мои дымящиеся пальцы, потом потрясенно произнес:
– А ты ведь и вправду умеешь читать Строки, Танго… Кто ты?
– Страшный и могучий Чингачгук, – криво усмехнулся я, стараясь унять растущую боль. – Бойся меня, ибо страшен я в гневе, как и мой томагавк, не знающий пощады к бледнолицым.
– Что?! – так же изумленно спросил второй. – Это Слова Пустынника?
– Сам ты… дурак… – ответил я, чувствуя, как почему-то слабею. – Опусти меня вниз.
Он послушно опустил меня на землю:
– Ты все видел сам, Танго. Твоё имя в Смутных списках. Ты ещё можешь вернуться. А ее забираем.
– Пожалуйста, нет… Меня возьми, – обессилено опустился я на землю. – У неё маленькая дочка, Брарро.
– Мне всё равно, – спокойно возразил он. – Мы выше этого. То, что осталось там, у вас, нам не интересно. Мы – Сопроводители. И наша задача – доставить вас в нужное место согласно Спискам. Ты не можешь ничего сделать.
Второй подхватил Таню и взмахнул крыльями. Я думал, что он сейчас неторопливо полетит, но он вдруг просто исчез.
– Отдай!!! – зарычал я. – Отдай ее!
– Нет. И теперь ты вообще не сможешь ее забрать. Никогда не думал, что так скажу, но я сожалею, человек. Из Мира Тишины никто не возвращается просто так…
– Сука ты. И он тоже, – кивнул я головой вслед второму. – А мне что делать? Или помнить ничего не буду?
– Не знаю. Возвращайся. Тебе еще есть что делать в твоем мире.
– Но… как? Шагнуть куда-то? Пальцами пощёлкать? Или посвистеть?
– На твоём ноже – дорога домой. Для этого он сделан. Надеюсь, мы больше не встретимся, Танго. Или не скоро. Живи.
И он исчез.
Я долго смотрел вслед, пытаясь хоть как-то мысленно заполнить пустоту внутри. Вот что мне делать? Ещё ощущалось присутствие Тани, ещё помнил её прикосновение, её дыхание, взгляд… Но пустота внутри начала медленно и неотвратимо забирать эти ощущения.
Я глубоко вдохнул и закрыл глаза. Что делать-то? Чего там этот крылатый ляпнул? На ноже? Дорога домой? Я обессилено опустился на землю, тупо глядя на свой нож. На простую, тяжелую рукоять с деревянными накладками. На мощное, чуть изогнутое лезвие, покрытое вычурной резьбой… Этот нож я купил на барахолке совершенно случайно. Шел по рынку, задумчиво разглядывая всякую чепуху, которую вынесли на продажу. И наткнулся взглядом на потрепанный кожаный чехол, валявшийся вперемешку с какими-то заржавевшими ключами и проводками. Что меня толкнуло – не знаю, но я взял чехол, выудил из него складной нож. Да так и не смог вернуть его продавцу, суетливому старичку со слезящимися глазами. Купил за совершенно смешную цену. И никак не мог оторвать взгляд от гравировки на лезвии… Непонятные значки, переплетенные узорами и причудливыми цветами, вязью идущие по верхней части клинка, над спусками заточки. Очень тонкая и красивая работа. А потом нож стал постоянным спутником и в городе, и в горах. Удобный, тяжелый, постоянно острый – я в нем души не чаял. А он словно благодарил за то, что вытащил его из кучи мусора и забрал к себе, выполняя всю работу, которую я ему подсовывал… Потом кто-то из знакомых мне сообщил, что на лезвии выгравированы руны. Старые и непонятные.