Перегрин
Шрифт:
Именно в этот момент из-за поворота вышли с полсотни воинов, которые остановились метрах в двухстах от холма, где, как они думают, не достанут стрелы. Я не спешу их информировать, что мои стрелы добьют и на вдвое большую дистанцию, потому что успеют уклониться, а у меня не такой уж и большой запас стрел, чтобы переводить зря. Враги тоже не спешат атаковать, что-то кричат на непонятном мне языке. Догадываюсь, что отвлекают наше внимание, пока другой отряд подкрадывается по лесу, заходя с тыла.
Я оставил на краю холма одного пращника, самого языкатого и быстроного, чтобы понятными врагам жестами и непонятными словами выражал наше отношение к ним и заодно обозначал наше присутствие, а сам с остальными бойцами тихо и незаметно пошел по лесу вдоль дороги в сторону каструма. Шли мы налегке, быстрее колонны, поэтому вскоре догнали ее и вышли на дорогу. Там к нам присоединился запыхавшийся пращник.
Примипил — старый вояка, из эвокатов, с перебитым носом, из-за чего немного гундосил — остановился на обочине, подождал меня.
— Ты здорово выручил нас. Думал, не доберемся до каструма, — сказал он буднично, словно речь шла о возвращении пьяным из трактира, после чего добавил без патетики: — По возможности отблагодарю.
— Доберемся до цивилизованного места, угостишь в трактире, — предложил я.
— Это само собой, — произнес он. — Пока посматривай назад. Если догонят, дай знать.
— Впереди будет еще одно удобное место для засады. Мы там останемся, задержим их, — проинформировал я.
— Тогда мы точно доберемся до каструма! — стараясь казаться веселым, бросил старый вояка.
Уж он-то лучше остальных понимал, что оставшаяся часть легиона вряд ли выберется отсюда, если кимвры решат уничтожить нас. В том, что они так и решат, сомнений у меня и, наверное, у примипила не было. Не спасет и каструм. В нем не продержишься так долго, чтобы дождаться прихода других легионов, которые находятся за многие сотни километров от этих мест. Оставалось уповать на богов, у кого какие есть.
Второе место для засады было не такое удобное, поэтому я и оставил его на запас. Нижняя часть холма поросла колючим и труднопроходимым максвисом, а ближе к вершине и на ней самой росли не густо деревья. К нему дорога шла по лугу, поросшему невысокой пока травой и кустами. Холм она огибала по крутой дуге и углублялась в лес, из которого выныривала примерно через пару километров на луг возле каструма. Мы поднялись со стороны леса, где кусты были реже, и спрятались между деревьями. Со мной были только лучники и пращники. Велиты ждали у подножия холма, чтобы в случае необходимости прикрыть наш отход.
Остатки легиона должны уже были подходить к каструму, когда появился передовой отряд кимвров. Сперва они двигались расслабленно, громко переговариваясь. Римляне называют кимвров германцами, но язык мне показался не похожим на лающий немецкий. Может быть, эти воины из какого-то другого народа. Как я понял, кимвры (германцы) — это для римлян все, кто живет севернее Альп, а галлы (кельты) — западнее. Подойдя к холму метров на двести, наши враги приготовили щиты и оружие. С десяток человек сошли в дороги и направились к холму по траве, обходя кусты. Я дал им приблизиться метров на сто, после чего мы дружно выстрелили из луков и пращ. Моя стрела попала в живот кимвру, шагавшему позади и поэтому не успевшему отпрыгнуть, как сделал идущий перед ним. Еще один враг получил камень в коленку и взвыл так, что мне даже стало жалко его. Одна четверка подхватила раненых под руки и поволокла к дороге, а другая прикрывала их и себя щитами. Впрочем, мы больше не стреляли. По моей команде лучники и пращники незаметно и быстро спустились с холма и вместе с велитами рванули по дороге к каструму. Мы налегке, только оружие и щиты, так что не сильно устанем, одолев пару километров.
Остатки легиона уже были в каструме. Они рассказали о нашей помощи, поэтому мой отряд был встречен радостными криками. На форуме нас ждал бывший и теперь снова действующий легат Гай Попиллий Ленат.
— Я вижу, ты не зря получил предыдущие награды. Если мы выберемся отсюда, я похлопочу, чтобы ты и твой отряд были отмечены по достоинству, — пообещал он.
— Консул Квинт Цецилий Метелл, наградивший меня «Торквесом и имулами», обещал римское гражданство, если еще раз проявлю себя, — подсказал я.
— Что ж, сегодня ты заслужил такую награду, — согласился легат. — Идите отдыхайте. Если кимвры до темноты не окружат каструм, ночью мы покинем его, попробуем прорваться к Нарбо-Марциусу.
— Вряд ли у нас получится. Сегодня до обеда я ходил на охоту и видел большой отряд кимвров, который направлялся в сторону города. Наверное, где-то на дороге устроят засаду, — рассказал я.
— Это плохо, — мрачно произнес Гай Попиллий. — Значит, придется драться здесь…
Как догадываюсь, под словом «драться» он подразумевал «погибать».
32
Если не знать, какова ситуация на самом деле, может показаться, что в каструме идет обычная жизнь: кто-то стоит на посту, кто-то точит оружие, кто-то ремонтирует обувь, кто-то готовит обед… Только вот выходят за пределы ограждения лишь через приречные ворота, да и то прикрываясь щитами, потому что с противоположного берега запросто может прилететь стрела и не одна. Мы в осаде уже шестые сутки. В первый день кимвры и их союзники попытались взять каструм штурмом. Пусть и хлипкие у нас защитные сооружения, но за ними стойкие бойцы, которые понимают, что пощады им не будет, поэтому дерутся до последнего. Мой отряд не принимал участие в отражении штурма, потому что, как не входящий в легион, был поставлен охранять приречную сторону, а оттуда враг не сунулся. Пришлось бы сперва переправиться через реку дважды, причем во второй раз под обстрелом, что чревато большими потерями. На противоположный берег кимвры переправились позже и выше по течению, по броду, когда решили взять нас измором, чтобы следить и мешать набирать воду и рыбачить. Они догадывались, что запасы еды у нас не бесконечные, даже с учетом того, что легион сократился процентов на шестьдесят. Вечером они снимают дозоры, а мы ставим сети, сплетенные моими пращниками-болеарцами, и в утренние сумерки трусим их, благодаря чему каждый день едим свежую рыбу и порой часть ее меняем на оливковое масло и муку, которых пока что много на складе легиона.
Сегодня утром легат Гай Попиллий Ленат уехал на переговоры. Его нет уже часа два. В каструме находятся заложники, по три человека за каждого члена делегации, поэтому за жизнь легата мы не беспокоимся. Видимо, условия капитуляции предлагают слишком тяжелые, вот он и продолжает торг. Не знаю, что Гай Попиллий Ленат представляет собой, как полководец, прославиться он пока не успел, но переговорщик, говорят, отменный. Хотя все делают вид, что им без разницы, договорится легат или нет, на самом деле с нетерпением ждут его возвращения. Как только у ворот начинается какая-нибудь движуха, многие сразу бросают свои занятия и идут туда. Умирать никому не охота, но и становится рабом тоже.
Гай Попиллий вернулся часа через три, и сразу раздался сигнал сбора. На форум пришли все, кроме часовых у ворот и на угловых башнях. Судя по выражению лица легата, ему предстояло произнести трудную речь. Он долго ждал, когда соберутся все и прекратится гомон, обычный во время построения на форуме. В римской армии не принято молчать в строю. Замолкают, когда начинает говорить командир, и не из уважения к нему, а потому, что можно схлопотать от центуриона жезлом из виноградной лозы. Центуриону никто не должен мешать слушать речь старшего командира.