Перехлестье
Шрифт:
– Объясни им. – Отступив от мужчины на шаг, Мили вытерла слезы. – Расскажи, что я не плохая. Что я просто ошиблась, хорошо?
– Хорошо. – Маг ласково провел рукой по ее щеке, прощаясь. – Прости меня.
Она судорожно кивнула, отстраняясь. Вздохнула. Посмотрела на закрытую дверь Цетира, за которой оставила дэйна. А затем кивнула Шахналу, терпеливо ждущему в стороне, и побрела, не оборачиваясь, прочь.
Она уходила.
Снова.
Так, как уходила сотни, тысячи раз за эти девять лет. И, считая каждый шаг, отделявший ее от Аринтмы и тех, кто
Грехобор смотрел ей вслед, в бессильном гневе сжимая кулаки. Как он хотел все изменить… Не причинять ей боли. Никогда не видеть ее слез. Не слышать отчаяния в ее голосе… «Ты обещал!»
Он говорил, что у нее есть надежда. Ему и впрямь казалось, будто она есть. Еще несколько месяцев назад, до встречи с Василисой, до возвращения сюда – в Аринтму, он бы сказал – нет. Надежды нет и не может быть. Но сейчас все изменилось, перепуталось, переплелось, перехлестнулось.
– Глен, – негромко позвал маг колдуна, зная, что тот уж точно находится где-то неподалеку.
И действительно, дух в тот же миг возник справа от Йена и замер, таким же остановившимся взором всматриваясь в спины уходящим – тоненькой пошатывающейся девушке и ссутулившемуся высокому мужчине.
– Она справится? – осторожно спросил призрак.
– До Перехлестья продержится, а дальше… лишь она одна знает.
– Дэйн уже готов идти, – напомнил Глен. – Мы ждем только тебя.
– А ты можешь снова добраться до Василисы? Я хотел…
– Ей не нужно знать. – Дэйн вышел из дверей Цетира как раз вовремя, чтобы услышать последний вопрос брата. – Для всех мы здесь. Лечим Повитуху.
– Ее имя – Милиана, – Йен недобро посмотрел на брата. – Запомни уже это, коли сам отправил ее туда, где она перестанет быть магессой.
– Я помню, – дэйн усмехнулся. – А ты помни, что не можешь владеть обеими, как бы тебе того ни хотелось.
– Думай, что говоришь! – Пальцы Грехобора начали стремительно белеть от инея.
– Знаешь, – щелкнул пальцами Волоран, не обращая внимания на гнев мага. – Все же наша судьба – насмешница. Ты встречался с Повитухой, но она стала моей нареченной. Я собирался сделать женой Василису, но она приняла кольцо от тебя. В этом есть некая издевка, не находишь?
– Издевка?! Ты… – Йен шагнул к брату, но тут же остановился.
Рвущаяся из глубины души ненависть, неуправляемая сила, кипящая злоба… все изменилось. Он впервые почувствовал свой дар иначе. Горечь и боль поднимались в душе, но теперь их будто бы стало возможным сдерживать. Маг посмотрел на свои изувеченные руки. Иней на пальцах стремительно таял, и через миг от него не осталось ничего – даже капель воды. Йен просто… заставил его исчезнуть. Грехобор провел рукой по шраму – от виска до кадыка. Наказание Маркуса. Вечная метка, по которой его будут узнавать. Рана, которая откроется сразу, стоит ему хоть немного потерять контроль над силой. Она всегда кровоточит, стоит ему начать волшбу. Мужчина посмотрел на ладонь. Ничего. Перевел взгляд на брата… и опешил оттого, каким пронизывающим,
– Дар подчиняется? – уточнил дэйн.
– Да… – растерянно кивнул маг. – Только я не знаю почему…
– Ты изменился.
Сказав так, палач магов коротко свистнул, запрокинув голову в небо.
– Рад, что твоя злоба теперь не подхлестывает твой дар.
Он не стал объяснять, для чего сказал то, что сказал. Не стал извиняться. Он нарочно так больно ударил Йена словами, вынуждая его, столь легко выходившего из себя, рассвирепеть. Грехобор все понял. Значит, слова будут лишними, тогда к чему тратить на них время?
– После того как видия отказалась помогать дэйнам, нам пришлось переселить ее, – сказал Волоран, всматриваясь в затянутое низкими тучами небо. – Она находится в заточении и считается предательницей.
– Тогда почему она жива? – прекрасно помня разговор дэйна с отцом, спросил Глен.
– Мы не имеем права причинять ей вред. Поэтому, – дэйн отступил, чтобы фадир, плавно спускающийся с неба, не задел его крылом, – единственное, что можно было сделать, – запереть ее.
Фадир спустился. Гордое, красивое животное. Широкие крылья стегнули воздух, по лужам пробежали волны ряби, и вот черный могучий жеребец замер посреди двора Цетира.
Но через мгновенье трепещущие ноздри втянули влажный воздух, и конь, захрапев, вскинулся на дыбы, пытаясь передними копытами размозжить голову бесплотного Глена. Копыта беспрепятственно прошли сквозь воздух, но колдун, забыв, что могучий жеребец не может причинить ему вреда, отпрянул, уклоняясь.
– Тихо, фадир. Тихо… – Дэйн перехватил поводья скакуна и пояснил: – Чует колдуна, вот и нервничает.
– Ну да, – фыркнул Глен, на всякий случай отойдя на несколько шагов от беспокоящегося животного. – Духа чует, а на мага внимания не обращает.
Грехобор спрятал улыбку и шагнул к громадному коню, протягивая руку.
И фадир, ненавидящий магию, фадир, не позволяющий никому, кроме Волорана, приблизиться к нему, так вот, фадир радостно фыркнул, подставляя мощную голову под изувеченную руку мужчины, выпрашивая ласку.
– Красавец… – Йен держал коня за поводья и гладил, гладил, прижавшись щекой к доверчивой морде, а потом обернулся к брату и спросил: – Ты так и не дал ему имя?
– Он – фадир. – Дэйн поставил ногу в стремя и забросил себя в седло. – Этого более чем достаточно. Оставь животное в покое.
Волоран протянул брату ладонь:
– Долго еще мне ждать, пока вы наласкаетесь?
Грехобор подтянулся, ухватив дэйна за руку, и вскочил на фадира позади наездника.
– Не люблю летать, – вздохнул маг. – С тобой – тем более. Сижу тут, как похищенная невеста.
В этот миг что-то словно кольнуло Йена в сердце. Он и не понял сначала, что именно, а потом с запоздалым удивлением осознал – он не злится, не обижается, мало того, он только что… пошутил?!
– Ты… вы… он же фадир! – тем временем выдохнул стоящий в стороне Глен.