Перекрестки
Шрифт:
Расс встал и немедля вспомнил, что его заклятый враг невелик ростом. Эмброуз смахивал на длинноволосого мальчишку с накладными усами, точно от карнавального костюма мексиканского бандита. Расс подозревал, что ненависть к Эмброузу лишь смягчилась, но не исчезла, но ясность пока еще не оставила его. Он уже не завидовал детским дарам на полках. На нижней полке лежало длинное перо, наверняка из Аризоны, перо из хвоста ястреба. Расс взял его в руки, покрутил в пальцах очин. Лучше ничего не иметь. Лучше жить как навахо – дине, как они себя называют, в Дине Бикейя, меж четырех священных
– Я хочу поехать в Аризону, – сказал он.
Бекки в буквальном смысле шла по следам Лоры. За аптекой Бекки увидела отпечатки подошв, которые вели к деревянной лестнице. На верху лестницы, возле обшарпанной двери, она обернулась, чтобы убедиться, что Клем не идет за ней. Она очень боялась Лоры, но времени терять было нельзя. Бекки постучала в дверь. Не услышав ответа, постучала снова, дернула за ручку. Дверь оказалась не заперта.
Бекки шагнула за порог, очутилась на кухоньке и увидела Лору: та в косухе сидела на коленях на оранжевом коврике с грубым ворсом. Лора засовывала в чехол нейлоновый спальник. За ней на полу валялись туалетные принадлежности, книги и армейский рюкзак, из которого торчал рукав свитера. От электрообогревателя пахло горелой пылью.
– Лора!
Лора застыла, не обернувшись.
– Я понимаю, ты не хочешь меня видеть, – продолжала Бекки, – но речь не обо мне. А о музыкальной карьере Таннера. Ему очень нужно, чтобы ты выступила сегодня. Пожалуйста, помоги ему.
– Пошла на хуй отсюда.
– Я говорила с агентом. Я говорила с Гигом, и знаешь, почему он приехал? Ради тебя. Потому что ты замечательно поешь. Я понимаю, тебе больно, но… Гиг очень хочет тебя послушать.
– “Я понимаю, тебе больно”, — детским голоском передразнила Лора, рывком запихнула спальник в чехол и затянула завязки.
– Прости. – Бекки двинулась к ней. – Мне жаль, что так получилось. Если бы я только знала вчера, что есть правильный путь. И как правильно жить. Я была на неверном пути.
– Возблагодарим же Иисуса за то, что указал тебе путь.
Бекки постаралась не раздражаться.
– Я лишь хочу сказать, что не стоит отыгрываться на Таннере. Это я виновата, а вовсе не он. Неужели тебе жалко уделить ему всего час, когда ему так нужна твоя помощь?
– Жалко.
– Почему?
– Потому что я ухожу. Уезжаю в Сан-Франциско.
– Я говорю про сейчас.
– А я и уезжаю сейчас.
– Сейчас? Там снегу по колено.
– Лучшее время для автостопа. Все готовы помочь незнакомцу.
Лора ослабила ремни рюкзака, пропихнула под них спальник. Таннер был прав: решимости ей не занимать.
– Я надеялась, – не сдавалась Бекки, – что он тебе все-таки дорог, ведь вы были вместе довольно долго…
– Четыре года, подруга.
– Разве ты не желаешь ему добра?
Лора взглянула на нее сквозь розовые очки.
– Ты ненормальная?
– Нет, я понимаю, ты на него злишься. Я понимаю, что поступила плохо. Но мы обе любим Таннера…
–
– Кажется, да.
– Как мило.
Лора порылась в косметичке и швырнула Бекки в лицо какой-то предмет. Бекки успела его поймать. Закатанный до середины тюбик зубной пасты. Но потом она заметила слово “Гайнол” и бросила тюбик на пол. Это не зубная паста.
– Это тебе подарочек, – сказала Лора. – Хотя… Ой. Ты, наверное, пьешь таблетки.
Бекки вытерла руки о пальто. У нее было такое чувство, будто она их замарала.
– Вряд ли чирлидершу это волнует, но ты ведь понимаешь, что тем самым превращаешь себя в мужскую обслугу? Ради их удовольствия губишь свои гормоны? Хрену только того и надо, чтобы давали без проблем. Даже Таннер пытался уговорить меня пить таблетки. А после тебя пожалеет, что вообще со мной связался.
В комнате было прохладно, но Бекки прошиб пот. К горлу подступила тошнота, как в детстве, когда Бекки укачивало в машине, перспектива секса маячила перед ней, как горная дорога, сотни поворотов, на которых затошнит еще сильнее. Она девушка Таннера: Бекки сама села в эту машину, но теперь пожалела, что та летит так быстро.
– Я имела в виду, – нетвердым голосом проговорила Бекки, – ему правда нужно, чтобы ты сегодня выступила.
– Погоди. Погоди. – Глаза за розовыми стеклами прищурились. – Ты когда-нибудь занималась сексом?
– Что?
– Бог ты мой. Разумеется, не занималась. Нет, пожалуйста, нет, в Библии сказано, что тебе нельзя трогать меня там. – Лора засмеялась. – Но нашего мальчика вряд ли остановит, что ты ходишь в церковь. Он христианин резвый. Будь к этому готова.
Холодный пот дурноты.
– Ой нет, надеюсь, ты не готова. Надеюсь, вы с ним будете разве что петь гимны, а большего ты не позволишь. Так ему и надо.
– Пожалуйста, – проговорила Бекки. – Нам надо идти. Там агент, он приехал тебя послушать, и я думаю… нам надо идти.
– Это тебе надо идти, причем на хуй отсюда.
– Лора, пожалуйста.
Лора вскочила на ноги, подошла к Бекки. Та рухнула на колени – почему, сама не знала. То ли не хотела быть выше Лоры, то ли это была мольба. Но, вновь обнаружив, что стоит на коленях, Бекки склонила голову и сложила руки. “Пожалуйста, помоги Лоре, – молилась она. – Пожалуйста, прости меня”.
– Что за хрень? – взвизгнула Лора. – Ты издеваешься надо мной, что ли?
Бекки сидела, опустив голову. Сверху донеслось бормотание, и холодная рука вцепилась ей в волосы, зажала их в кулаке, нарушив ее телесную неприкосновенность, дернула, пытаясь поднять Бекки с пола. Бекки почувствовала, что у нее выдрали клок волос, но все равно не встала. Кулак разжался. В следующий миг ей врезали по уху. Удар был сильный, тыльной стороной кисти, у Бекки искры из глаз посыпались. От следующего удара она так дернула головой, что задрожали мозги: она едва не вывихнула шею. Но унижение от насилия оказалось сильнее боли. Бекки никто никогда не бил. Она зажмурилась, стараясь не прерывать молитву.