Перелетная птица
Шрифт:
Александр встал. Он всегда крайне серьёзно относился к таким словам.
— Иван Константинович! Если вы не пошутили, то я с гордостью принимаю вашу дружбу.
— Я не из тех, кто бросается словами. — сказал Иван Константинович, также вставая и протягивая руку — Счастлив и горд тем, что вы стали моим другом. А теперь, прошу вас, выслушайте моего брата, Игоря Константиновича.
Молодой князь тоже встал, вытянулся во весь свой невеликий рост и твёрдо попросил:
— Александр Вениаминович, примите меня в число своих учеников! — тут голос юноши всё-таки осекся, и он чуть не «дал петуха».
— С удовольствием сделаю это, Игорь Константинович, но при условии выполнения двух условий.
— Каких?
— Первое: вы являетесь не простым верноподданным русской короны, а потому я должен получить письменное разрешение на такие уроки.
— Такое разрешение будет.
— Второе условие касается лично вас. Учитель я строгий и требовательный, а потому вы должны быть старательны и дисциплинированны, иначе я тут же прерву процесс обучения.
— Я согласен.
— Я тоже хотел бы брать уроки пилотажа. — сказал Иван Константинович, когда они снова сели и взяли по бокалу коньяка с подноса, оперативно подсунутого слугой — Разумеется, разрешение я представлю. Впрочем, меня привлекает не сама возможность пилотировать, хотя и она чрезвычайно заманчива, а практическое управление сначала авиационным подразделением, а потом, бог даст, и до авиационных соединений дело дойдёт. Я вижу за этими утлыми воздушными лодочками большой потенциал.
— Простите что перебиваю, — подал голос Игорь Константинович — Но «Агата» уже не лодочка, а скорее ладья.
— Прекрасный образ! — одобрил старший брат — Значит, что за ладьёй будет когг, это старинный тип парусника, за ним фрегат, а там дело дойдёт и до дредноута. Александр Вениаминович, я хочу вести в бой эскадру дредноутов!
— Но я мало смыслю в военном деле!
— Ничего! Военному делу учат в академиях, а вот воздушный флот способны создать только вы.
— Приятно слышать, Иван Константинович. Но следует ли понимать ваши слова так, что вы хотите включиться в управление «Полярной звездой»?
— Нет. Совсем нет. Мы с вами не дети и понимаем разницу между уровнями управления. Так получилось, что вмешиваться не только в тактический, но и в оперативный уровень управления, мне не то что не нужно, но и в какой-то мере зазорно. Судьбе было угодно, чтобы я по праву рождения оказался на стратегическом уровне, и с этих высот я намерен помогать вам.
— Но какие задачи вы собираетесь решить с моей помощью?
— Мне известен ваш жизненный путь, Александр Вениаминович. Невеликая должность техника на сталелитейном заводе, вдовство, переезд в Англию, а там вам не повезло стать младшим партнёром Хьюго Уэйка. Когда он вас ограбил, многие только посмеялись, мол, ещё один простак подарил свои денежки солидному человеку. Но вы приехали в Россию и начали всё заново. Так получилось, что мне известны планы по вашему разорению. Нет, я специально не отслеживал вашу судьбу, просто мне её поведал один хороший друг. А я подумал: почему бы мне не помочь этому талантливому человеку? Капитал мой невелик, зато я могу помочь там, где возможности других заканчиваются.
— Что же, я готов создать воздушный флот. Более того: я готов приложить свои способности и в других отраслях военного дела. Но, видите ли, Иван Константинович, я считаю, что без крепкого тыла армия слаба.
Князь грустно усмехнулся:
— Это крайне непростой вопрос. Скажу так: даже наше с вами сотрудничество в области развития авиации и моей помощи вам в деле защиты «Полярной заезды», нам придётся хранить в тайне и маскировать увлечённостью пилотированием новомодной игрушки. Увы, но в полную силу я ещё не вошел. Если прямо: меня не пустят далее определённых границ.
— Вы откровенны, Иван Константинович, и это прекрасно. Да, я очень опасаюсь недружественного интереса, и ваша помощь будет весьма кстати.
— Вот и договорились. А теперь позвольте вопрос: вы не собираетесь приспособить «Агату» для бомбометания?
— Совершенно точно нет. Для бомбометания будет построена другая машина, изначально приспособленная к боевой работе. Вы же понимаете: рысак бесполезен на вспашке земли, а кавалергарду не нужна крестьянская лошадка. «Агата» как раз рабочая лошадка пассажирских авиалиний.
— Когда же она поднимется в воздух?
— Примерно через месяц. Скажу больше: на специально выстроенном заводе в Казани уже готовы два сборочных цеха. В одном будут строиться «Стрижи», как мы назвали одноместные бипланы, и «Ласточки», то есть двухместные самолёты.
— А гидропланы?
— В гидропланы мы будем переоборудовать «Ласточки» и «Стрижи» по мере необходимости, или продавать готовые комплекты для самостоятельного переоборудования.
— А во втором цеху вы будете собирать «Агаты»? — заинтересовался Иван Константинович.
— Собирать будем МЫ — Александр тоном выделил слово «мы» — Коль скоро мы в одной лодке, то у нас и интересы общие.
— Да-да, вы, несомненно, правы, Александр Вениаминович.
Из «скворечника» — конторки сменного мастера под потолком цеха, через стеклянную, на все три стороны, стену, отлично видно происходящее внизу. А там одновременно собирают три «Агаты». Первую ещё месяц назад отвезли на Комендантский аэродром, и она там проходила цикл интенсивных испытаний. Люди теперь приходили смотреть на красавицу «Агату», на «Ласточку» и «Стрижа», а на изделия остальных конструкторов, стоявшие у края поля уже и взгляда не бросали. Нравы толпы просты и жестоки: вчерашних героев и кумиров кто-то просто забыл, а кто-то и стал подвергать насмешкам и ругани. На этой почве крепко растерялся, впал в уныние и ушёл в загул Игорь Сикорский. А вот Яков Модестович Гаккель, хоть и здорово упал духом, не стал ударяться в амбицию, а отловил Александра на аэродроме.
— Мистер Павич, не уделите ли мне несколько минут вашего драгоценного времени?
— С превеликим удовольствием, Яков Модестович.
— Вы знаете моё имя?
— Разумеется. Вы талантливый конструктор, хороший человек, естественно, я знаю ваше имя. А что до сих пор не подошел познакомиться, то исключительно из-за вечной занятости.
— Хочу перед вами извиниться, ведь, признаться, я сначала посчитал вас выскочкой, потом — заносчивым типом, но вижу, что ошибся.
— В первом или втором случае? — с самым серьёзным видом полюбопытствовал Александр, и Гаккель рассмеялся:
— По счастью, в обоих.
— Простите великодушно, Яков Модестович, но я с утра на ногах и изнываю от жажды, не откажите пройти со мной, там мы присядем и наконец-то выпьём чего-нибудь прохладного.
— Извольте.
— Знаете, Яков Модестович, что самое любопытное в нашем с вами нынешнем разговоре? — сказал Александр, подавая собеседнику кружку пива и выставляя на стол тарелку с колбасками.
— Что же?
— То, что вам нет нужды подбирать слова и пытаться исподволь выяснять секреты моего успеха. Я их расскажу все без утайки. Вы любите Россию и верны ей, а это в моих глазах лучшая рекомендация.