Перепутья

slip

Но бывший гладиатор наверняка ориентировался в этом месиве не в пример лучше, чем гражданский с коротким армейским прошлым – и Ал принялся следовать за ним.

Все закончилось быстро. Во всяком случае, так показалось Алу сперва. Однако, стоило уровню адреналина в крови немного упасть, он осознал, что солнце уже было в зените.

Несколько прошедших с начала восстания часов смешались в огромный ком.

На месте недавнего поля боя полукругом толпились окровавленные люди. Кто-то из них подбадривающе кричал, кто-то недоуменно оглядывался – и ясно было только одно.

Возле распахнутых ворот что-то происходило.

Аккуратно переступая через валяющиеся везде предметы и тела, Ал протиснулся сквозь плотные ряды, и, наконец, увидел, что именно.

Прямо напротив дороги к долгожданной свободе, Гален в абсолютной тишине вколачивал кого-то в грязь голыми руками. Лицо пострадавшего выглядело как кровавое месиво – и если бы не форма, Алу ни за что не удалось бы узнать в нем Ликаона.

Что бы там Гален не говорил, здесь действительно было что-то личное.

Очень и очень личное.

Ал подошел поближе.

– Да отпусти ты его, он и так сейчас помрет, - Агрос попытался оттащить Галена от Ликаона за плечо, и быстро поплатился за это – следующий же удар достался ему.

Агрос отступил, а Гален продолжил орудовать кулаками.

Окровавленные губы Ликаона растянулись в безумной улыбке:

– Какой же ты жалкий, хозяин, - на последнем издыхании пробормотал он, - Что, не понравилась смена ролей?

Неожиданно, Гален замер. Занесенный для очередного удара кулак застыл в нескольких сантиметрах от того, что недавно было лицом щеголеватого Ликаона. Ал сглотнул и напряженно оглянулся. Эта сцена привлекла к себе слишком много внимания, но вряд ли остальные “зрители” разобрали хоть слово, иначе Галена уже пинали бы толпой.

Противный чавкающий звук раздался совсем рядом, и Ал резко повернулся обратно.

Сжимая окровавленный меч в руках, над телом Ликаона склонился Агрос. Один короткий рывок – и меч покинул грудь Ликаона. Агрос отбросил его подальше и похлопал зависшего Галена по плечу. Тот вздрогнул, опустил занесенный кулак и поднялся на ноги.

Все его лицо было в крови, а отрешенный взгляд смотрел куда-то вдаль, на что-то невидимое больше никому. По спине побежали непрошенные холодные мурашки.

Толпа безмолвствовала, но это была обманчивая иллюзия. Нужно было брать бразды в свои руки – или сваливать отсюда как можно скорее, пока они не почувствовали вкус безнаказанности.

– Что уставились?! – зычно крикнул Ал, повернувшись к заляпанным кровью и грязью теперь уже бывшим рабам, - Уходим! Если поторопимся, до заката будем на побережье!

Он понятия не имел, где именно они находились, но это ведь Италия, здесь везде недалеко до побережья, правда?

[1] Греческая богиня удачи.

Сын (Марк Лепид младший V)

Мама не отлипала от Квинта ни на мгновение.

С того самого момента, как они переступили порог, она следовала за ним везде – даже, когда он пошел спать, уселась возле его кровати и не выходила из комнаты, пока он не проснулся.

Марку не досталось ни капли этого внимания. Кислая мина, что прочно поселилась на лице Квинта спустя каких-то несколько часов в компании причитающей мамы, должна была его радовать, но почему-то этого не происходило.

Мелкий засранец просто не понимал своего счастья.

Ближе к вечеру, раздосадованный и разочарованный Марк попытался выбраться из дому, только чтобы оказаться подальше от этой слащавой идиллии, но был быстро остановлен окриком мамы:

– Молодой человек, куда это ты собрался? – она стояла в дверях триклиния, уперев руки в боки, а из-за ее спины выглядывал сонно зевающий Квинт.

Жгучая и нестерпимая, обида на мгновение завладела Марком полностью, и он зло выплюнул:

– Да какая разница?! Я же не твой дорогой сынулечка, подохну где-нибудь – и ладно!

Мама нахмурилась. Квинт за ее спиной состроил одну из своих самых мерзких злорадных мин, но мама словно не заметила этого, отреагировав только тогда, когда Марк показал ему неприличный жест в ответ:

– Ты никуда не пойдешь. Аристомах, проследи за ним. Чтобы ни шагу из дому.

Старый раб кивнул. Коттилий с Цезарем, подхватив Филона под руки, давным-давно ушли куда-то, и кроме него из мужчин в доме оставался только повар и несколько мальчишек-рабов.

Губы Квинта растянулись в противной победной ухмылке, которая не пропала даже тогда, когда мама потащила его в термы, отмывать вековую грязь, как она выразилась.

Марк раздосадовано пнул бортик имплювия, что не ускользнуло от взгляда Аристомаха:

– Молодой хозяин, не обижайся на Юнию, она тебя любит.

– Ага, - скептично бросил Марк, - Я вижу.

Аристомах попробовал положить ему руку на плечо, но он сбросил ее одним движением.

– Не забывайся, ты мне не батя, - буркнул он.

– Хорошо, - легко согласился Аристомах.

Они помолчали. Опустив голову, Марк разглядывал свои сандалии до тех самых пор, пока обида снова не подперла к горлу и не превратилась в желчные ядовитые слова:

– Вот как, ты говоришь, она меня любит? Да я могу сдохнуть в канаве хоть прямо сейчас, она хорошо если дней через десять заметит. Я же не Квинт. “Квинт, сынуля, ты наверное испугался?” – он скривился, нарочито утрированно пародируя мамины слова, - А я что?! – голос сорвался на крик, - Мне не было страшно?! Да пока мы с Максимом оттуда выбрались, я думал, что сейчас сдохну от страха!

В любое другое время, в любом другом месте Марк никогда бы не признался в этом, но сейчас слова лились из него потоком и остановить их было невозможно.

– Квинт то, Квинт се! – Марк размахивал руками, активно сопровождая свои слова, - А когда я вернулся, на меня просто наорали! Конечно, я же потерял ее сыночку! А я что?! Говно какое-то на лопате?!

Аристомах еще раз потянулся к нему, но на этот раз Марк перехватил его руку быстрее, чем она оказалась на его плече:

– Да отвали ты!