Перепутья

slip

– На наш патруль вышли местные, - отозвался рыжий, - Была стычка. Человек пятнадцать мы положили, но их намного больше, чем нас, пришлось отступать.

– Какие местные? – с испугом в голосе переспросила Мириам.

– Не знаю, я у них как-то не спрашивал. Давайте, быстрее, быстрее!

Полуодетые, сонные и перепуганные люди толпились возле палаток. Земля по центру лагеря была забрызгана кровью и на прямой вопрос рыжий неохотно ответил, что местные подбили одного из них.

Одни в панике и спешке собирали палатки, другие – и Юля среди них, - носились меж лабораторного оборудования и швыряли его в огромные специальные сумки, которые затем должны были отправиться в кузов старенького пикапа.

Оперативники возились со своими раненными, - которых, как оказалось, было несколько, - и одновременно с этим несколько человек постоянно мониторили периметр.

Когда с западной стороны раздались выстрелы, - сначала одиночные, затем целая очередь, закончившаяся отборным матом, означавшим, что у стрелявшего закончились патроны, - Юля замерла на месте и ее сердце упало в пятки.

Когда в уши ударили крики и лязг металла о металл – пришло безудержное желание стать как можно меньше и незаметнее и улизнуть, пока не стало слишком поздно.

Когда где-то сбоку, по столбу, на котором раньше было закреплено оборудование, сполз на землю закрывающий рукой кровавую рану один из Кротокрысов, она сорвалась с места, позабыв обо всем, и присела на одно колено возле него.

Из его груди торчало обломанное древко стрелы. Если бы на нем был бронежилет, та даже не смогла бы его поцарапать, но из-за невыносимой жары никто из них не обращал внимания на протоколы – и все щеголяли разве что не в трусах.

Кротокрысы не были исключением.

Юля оглянулась. Немногие из все еще горевших фонарей вырывали из темноты атакующих, и, стоило ей немного присмотреться, она сразу поняла, кто это был.

Римляне.

Полководец (Гай Цезарь IX)

Ставка временно размещалась у него дома. Двери не закрывались практически никогда, в атрии постоянно ошивались несколько десятков человек – и Кальпурния уже жаловалась, что у нее все мельтешит перед глазами.

Ей оставалось потерпеть совсем немного.

– …нет, я все понимаю, но четыре легиона? – Луций Цезарь нервно мерял шагами забитый людьми таблинум, - Гай, ты уверен, что их хватит?

– Пять, - очнулся сидевший в углу Калавий, - Я постараюсь управиться с донабором как можно скорее, думаю, к нонам уже сможем переправиться.

– Ну даже пять! – воскликнул Луций, - У Красса было в два раза больше, и чем все закончилось?

Предательством. Тогда все закончилось предательством – но Гай не мог об этом знать, как минимум для Луция, и был вынужден многозначительно молчать.

Луций выжидательно смотрел на него, явно ожидая какого-то ответа – и Гай дал ему его:

– Я договорился с Каленом, он пришлет еще четыре. Все в порядке, Луций.

– Как же в порядке! – Луций взмахнул руками, - Как быстро он сможет их переправить? К середине лета?

– Луций, мы и так уже опоздали на войну, - выдохнул Гай, - Если мы не хотим прийти на руины – нам нужно отправляться сейчас, у нас нет времени сидеть здесь и ждать подкреплений.

Калавий энергично кивнул. У него что-то происходило в семье, - Гай не вникал, что именно, - и сейчас он просто мечтал оказаться как можно дальше от Города.

– Четырех нам хватит, чтобы остановить Лабиена и дождаться подкреплений, - резюмировал Гай.

И споры были окончены. Луций упал в одно из кресел и тяжело, почти обреченно, выдохнул:

– Зачем я в это все ввязался на старости лет…

– Тебе нужны деньги, - ухмыльнувшись, напомнил Гай – и Луций глухо застонал.

Почти все имеющиеся силы уже были переправлены в Грецию, и отматывать что-то назад было бы даже не глупо – самоубийственно.

По своему обыкновению, Каллимах влетел в таблинум без стука или даже дежурного “привет” – и, не говоря ни слова, протянул Гаю свиток.

– Что это? – на всякий случай переспросил Гай.

Печать на свитке выглядела знакомо, но недостаточно знакомо для того, чтобы он смог однозначно определить отправителя просто на глаз.

– Письмо, - из всех возможных ответов, Каллимах выбрал самый очевидный и бесполезный.

– Я вижу. От кого?

– От Красса-младшего[1].

Удивленно хмыкнув, Гай сорвал печать и быстро пробежал глазами по короткому тексту письма.

– Чего там? – Луций на мгновение забросил причитания о своей тяжелой судьбе и заинтересованно вытянулся, пытаясь заглянуть в свиток.

Гай оторвал взгляд от свитка и сказал:

– Марк Красс хочет присоединиться к нам. Говорит, что попытается увести часть войск Секста Помпея с собой.

Младший Красс рвался отомстить парфянам за отца и брата с того самого дня, как новости о поражении достигли Рима - и никаким внутренним распрям не под силу было этого изменить.

– Так это же отлично! – просиял Луций.

Но Гай быстро обломал ему праздник, отрицательно покачав головой:

– Мы только-только достигли хрупкого перемирия. Если Красс приведет ко мне войска, Помпей посчитает, что его предали – и у нас в тылу откроется второй фронт, - с глухим стоном, Луций Цезарь упал назад, - Я не хочу и не буду отнимать у него его месть, но лучше пусть переходит один. Каллимах, пиши ответ…

Последний день сборов перед отъездом всегда напоминал пожар, потоп и землетрясение вместе взятые. В перевернутом вверх дном доме невозможно было найти никого и ничего, а броуновское движение рабов сбивало с толку и провоцировало противную боль сзади головы.

Проклятый термобраслет как сквозь землю провалился – и это было, пожалуй, единственным, что все еще не выпускало мрачные ассоциации с задворок сознания.

– Что найти? – молодой раб неуверенно почесал голову.

– Браслет. Черный, вот такой ширины, - Гай наглядно продемонстрировал размер на своем запястье, - Посередине экран.