Перепутья

slip

Оказалось, в ней был один фундаментальный изъян.

Меценат продолжал, все больше и больше распаляясь с каждым словом:

– Просто смотри. Вот допустим, мы присоединимся к Лабиену и нас даже не убьют. И что дальше? Какой у него план? Программа? Перспективы? – Меценат хмыкнул и демонстративно развел руками, - Набегать на Сирию, грабить и убегать обратно под пяту к парфянским хозяевам? Я не такого себе хотел. Готов поспорить, ты тоже.

Не сдержавшись, Агриппа тоже хмыкнул. Список Мецената можно было продолжать до бесконечности.

Никогда не вернуться ни в Италию, ни тем более в Рим. Всю жизнь прожить предателями римского народа, - не формальными, которыми они наверняка уже являлись, но настоящими. И бесконечно ненавидеть себя. За непредусмотрительность. За медлительность. За неправильный выбор. За каждое его последствие.

Ему не оставалось ничего, кроме как печально кивнуть. Меценат был прав – пусть эта правда и была такой, что признавать ее не хотелось.

Дождавшись хоть какой-то реакции, тот воодушевленно продолжил:

– А с другой стороны у нас Помпей. Я не знаю, есть ли у него план, но у него есть один огромный плюс. Он еще не проиграл. Лабиен проиграл, мы проиграли, а он – нет. Всяко лучше, чем лизать пятки парфянам и вымещать бессмысленную злобу на одну-единственную провинцию, потому что больше ни до чего не дотянуться, как ни старайся.

– Ты абсолютно прав, Гай, - слова застревали в горле и никак не хотели звучать, - Лабиен – это тупик. Он может нас принять, может не принять, но его дело – это тупик. Помпей… - Агриппа протянул имя, словно пробуя его на вкус, - Помпей точно не пойдет на соглашение с Цезарем. С кем угодно, но не с тем, кого он винит в смерти своего отца. Значит – как минимум, он нас не продаст. Он не настолько закостенел в своей ненависти и желании мести – значит, из его дела еще что-нибудь может вырасти. Но…

Это проклятое “но”.

– Но? – Меценат внимательно на него посмотрел.

– Он мятежник на территории Италии, Гай, - сдался Агриппа, - Мятежник, который не пойдет ни на какие переговоры. Будет война. И… - он развел руками, - Я не уверен, на кого бы в ней поставил.

Пустые рассуждения. У них не было выбора, на кого поставить. Жизнь сделала выбор за них.

– Знаешь… - начал Меценат. В его взгляде появилась мрачная решительность, - Я думаю, лучше погибнуть в бою, чем прожить долгую жизнь под пятой парфян.

И этим выбором был Помпей.

– Значит, решено, - резюмировал Агриппа, - Поехали в Регию.

Они снова отправлялись в путь, навстречу рассветному солнцу, но на этот раз – у них был четкий план.

Регия встретила их шумом и столпотворением, обычным для любого портового города. Пусть затеряться в таком было нетрудно, Агриппа все равно продолжал настороженно оглядываться, ища в лицах встреченных людей признаки враждебности до тех самых пор, пока не подошла их очередь и они не поднялись на судно, что должно было переправить их с материка на остров.

Любой раб мог оказаться предателем, любое письмо могло быть перехвачено – и их визит к Помпею должен был стать неожиданностью.

… но не стал.

Не успели они ступить на сушу Сицилии, как с ними тут же поравнялся кучерявый загорелый грек. Приветливо улыбающийся, он производил приятное впечатление. Даже слишком. Словно собирался им что-то впарить за тройную цену.

Но потом он открыл рот, и сердце Агриппы рухнуло в пятки:

– Марк Випсаний Агриппа и Гай Цильний Меценат, если я не ошибаюсь?

Агриппа нервно сглотнул и сдавленно кивнул.

Откуда он мог…

– Мое имя Гней Помпей Менекрат, - представился грек, - Магн отправил меня встретить вас.

– Н-н-н-но как? – с трудом выдавил из себя Меценат.

Беспомощный взгляд Агриппы, скользивший по разглядывающим их людям, остановился на капитане судна. Улыбка на его лице давала однозначный ответ на вопрос Мецената.

– Если вы не против, я предпочел бы не раскрывать секретов Магна, - слегка склонив голову на бок, вкрадчиво сказал Менекрат, тут же обозначая границы дозволенного, - Идемте. Я вас провожу.

Его слова звучали так, словно Помпей находился где-то рядом. В Мессине, в каких-нибудь нескольких кварталах от порта. Но ощущение оказалось обманчивым.

На дорогу ушло несколько дней, полных неопределенности. Менекрат упорно не хотел раскрывать их место назначения и только лукаво улыбался в ответ на каждый заданный ими вопрос. Тугая пружина где-то в груди, появившаяся неизвестно откуда, с каждым днем сжималась все сильнее и сильнее – и к тому моменту, как они добрались до Лиллибея, Агриппа уже мысленно прощался с жизнью.

Их проводники, что сейчас больше походили на конвой, вели их вверх, на застроенный богатыми домами холм. Как и следовало ожидать, тот из них, что выглядел наиболее помпезно, и оказался их точкой назначения.

Менекрат постучал в дверь, и оттуда выглянул еще один грек – запыхавшийся и взмыленный.

– Метиох, я привел наших дорогих гостей, - фальшивая улыбка прилипла к губам Менекрата.

Агриппа переглянулся с Меценатом. На лице того тоже застыло беспокойство, а это значило только одно – ему не показалось.

Метиох страдальчески закатил глаза:

– Ну почему именно сегодня? Вы не могли, не знаю, в Мессине отдохнуть? У меня тут три новых группы беглых рабов, легат Луция Антония, сицилийцы, прошлогодние магистраты, - из глубины атрия раздался возмущенный смутно знакомый голос, и Метиох скривился, - А, да, и Нерон. Как я мог забыть.

Менекрат хмыкнул:

– Все требует фасцы?

– И как ты только догадался? – скептично протянул Метиох.

– Ну всяко лучше, чем рабом в Неаполе, - пожал плечами Менекрат.