Перешагни бездну
Шрифт:
Мисс Гвендолен?
Неприятно. Но что же поделаешь? Однако она не стала бы вульгарно подслушивать. Просто вошла бы в кабинет. Или проклятые слуги впустили кого-то из получателей субсидий? Еще хуже. Озноб тряс несчастного мистера Эбенезера. Проще всего пойти в гостиную и узнать, в чем дело. Но здесь Пир Карам-шах. Ужасно, если департамент узнает через него о такой неосторожности. Какое разгильдяйство. Оставалось молить творца, чтобы тот, кто проник в гостиную, не кашлянул, не чихнул, не заговорил.
То, что сказал затем вождь вождей, вызвало ликование мистера Эбенезера и... ужас. Он возликовал потому, что ему вновь поручалось дело, говорившее о том, что ему по-прежнему оказывают высокое доверие. Ужаснулся — потому что «он», притаившийся в гостиной, мог подслушать самую тайную из тайн. «Подожди! Я тебе сверну шею, кто бы ты там ни был!»
В распоряжение мистера Эбенезера, — уведомил его Пир Карам-шах,— отныне поступали суммы, значительно более крупные, чем раньше, — порядка нескольких миллионов.
— Вот перечень клиентов, — вождь вождей вынул из бумажника список, — по которому вам и следует производить выплаты. Вы найдёте пароль в перечне рядом с именем клиента. Охрану бунгало вы усилите. Приходится иметь дело с разными людьми. Есть среди них... гм... и разбойники.
Упоминание о разбойниках не слишком понравилось мистеру Эбенезеру. Судорожное подергивание его плеча не ускользнуло от взгляда Пир Карам-шаха.
— Да, да, разбойники. Преступление далеко не единственное произведение искусства, выходящее из мастерской преисподней. Вопросы?
— Нет. Всё ясно,— пробормотал мистер Эбенезер.
Он сумел справиться с припадком рассеянности, лишь когда вождь вождей, бренча оружием и своими знаменитыми аравийскими шпорами, вышел во двор отдать распоряжения своим гуркам. Мистер Эбенезер на цыпочках прокрался к дверям гостиной — выглядело это достаточно нелепо, учитывая респектабельную внешность,— и заглянул туда. Но никого не обнаружил.
Позже выяснилось, что мисс Гвендолен находилась на кухне, где отдавала распоряжения поварам. Отвечала она мистеру Эбенезеру на его вопросы вызывающе самоуверенно и даже высокомерно.
«Черт побери, она даже не переживает, что Лондон поддержал Пир Карам-шаха, или она уверена в Безиле Томпсоне, дядюшке. Конечно, иметь такого родствещшчка! Или Гвендолен что-то придумала!»— рассеянно перебирал про себя мистер Эбенезер.
Раздумья его прервал дворецкий-сикх. Оказывается, в бунгало прибыл генерал.
«Вот оно что! Надо было раньше догадаться»,— ругнул себя мистер Эбенезер.
— Мы проводили их превосходительство в ваш кабинет, сахиб! Их превосходительство изволят отдыхать с дороги в вашем кабинете, сахиб!
Весь радушие и любезность, мистер Эбенезер вбежал в кабинет, но сам чуть не испортил всю встречу...
Генерал, высокий, седоватый, с породистым длинным лицом, по-хозяйски расположился за письменным столом. Возглас, похожий на сдавленное рыдание, вырвался из груди мистера Эбенезера.
Генерал удивленно вздернул брови. Даже поздоровавшись, хозяин бунгало все еще не мог взять себя в руки.
Списка новых клиентов на письменном столе не оказалось. А ведь он отлично помнил, что неистовый Пир Карам-шах небрежно швырнул лист бумаги на бювар.
Первое, что пришло в голову: «Пока я искал Гвендолен, вождь вождей вернулся в кабинет, увидел на столе забытый список и решил подшутить. Ребячество! Или он хочет изобразить меня этаким растяпой. Ну, посмотрим!»
Выскочив в вестибюль, он столкнулся с Пир Карам-шахом, настроенным нервно и мрачно:
— Когда же за стол? Долго нам ждать вашего штабного индюка? Готов съесть его целиком, зажаренным с яблоками и черносливом! — воскликнул вождь вождей. — Не слишком ли его превосходительство заставляет ждать.
Мистер Эбенезер едва смог из себя выдавить:
— Тсс! Он уже здесь. Пойдемте! Я вас представлю.
Провожая вождя вождей в гостиную, он подумал: «Начал меня разыгрывать! Ведет себя владетельным раджой. Впрочем, поговаривают, что он действительно владетельный раджа. При странных обстоятельствах один престарелый деканский князь отписал ему в наследство целое княжество с дворцом да еще в придачу с целым гаремом из ста восьмидесяти трех жен и наложниц...» Хоть относительно жен слухи, несомненно, были преувеличены, но почему-то мистера Эбенезера занимало именно это обстоятельство.
В гостиной Пир Карам-шах незамедлительно кинулся на генерала в атаку:
— В мире все идет к большой войне. Стрелять начнем мы. Здесь, в Центральной Азии. И тогда уж никто не пойдет на попятный.
Но как ни горячился вождь вождей, сколько ни вкладывал страсти в свои слова, генерал не проявлял пи малейшего оживления. Длинное, приятное лицо его оставалось все таким же приятным. Вежливая улыбка не сходила с губ, прячась в щетине «колониальных» усов. Временами казалось, генерал поглядывал на попугайски ярко разряженного Пир Карам-шаха даже со скукой и насмешкой. Создавалось впечатление, что их превосходительство не столько интересуют грандиозные планы похода на Советский Туркестан и концентрация вооруженных сил туркестанской эмиграции на Аму-Дарье, сколько то, чем знаменитая во всей Индии экономка пешаверского бунгало собирается кормить гостей. Приоткрытая в столовую дверь позволяла видеть угол стола, накрытого белейшей, туго накрахмаленной скатертью голландского полотна, поблескивающие серебряные начищенные приборы и стройный, затянутый в темно-коричневый кашмирский шелк женский силуэт.
По-видимому, генерал думал: «Отличная хозяйка мисс экономка, отличный у неё цвет лица, отлично она сложена и отлично не только сервирует стол, но и рассаживает гостей. Ведь в столовой отлично слышно все, что говорится здесь, в гостиной. А наш горячий петух кукарекает слишком громко».
И генерал позволил иронической усмешечке появиться на своих губах.
Усмешку Пир Карам-шах истолковал по-своему. Он не мог думать пи о чем, кроме обуревавшей его идеи.
— Мы тут по горло засосаны в песке и грязи. Барахтаемся, а всюду, во всем мире, действуют.