Перешагни бездну

Шевердин Михаил Иванович

— Что же они все... и этот поэт,— рассердился домулла.— Что ж они не могли ее освободить? Чего ж они смотрели?

— Трусы! Они боялись. Ишана Зухура боялись. Трусы! Про­лазы боялись. Боже мой! Если бы только знать! Тут все больше черта проказы боятся.

—Привезли-бы врача из Самарканда.

— Невежды! Откуда они знают. Они все тут под Зухуром хо­дят. Проклятый ишан Зухур ни тут и священник, и помещик, и ростовщик, и отец родной. Боже правый, бедная девочка, в мраке, грязи... И эти ржавые железки. Ручки! Смотрите на ее ручки! Все в шрамах.

— Нас всех всвоих лапах держат,— выпалила просунувшая­ся в приоткрытую дверь голова.

— Это еще что за явление? — встревоженно воскликнул Мир­за Джалал.

Голова в посеревшей от времени чалме на минуту словно застря­ла у притолоки и двинулась внутрь. Оказалось, что она принад­лежит упитанному юноше в бедняцком халате и кавушах на босу ногу.

— Можно войти?

— Так это и естьтот поэт Юнус-кары,— усмехнулся Ишикоч.— Про него в Чуян-тепа все знают. Он по вечерам читает старикам коран, а по ночам поет газели и масневи о Девушке с Золотыми Волосами. Это он по ночам ходил к хлеву. Ох!

— Мы помогаем Монике-ой,— борясь с застенчивостью, за­бормотал юноша.— Мы хотим увезти Монику-ой в Самарканд. Мы три раза ломали дверь и помогали убежать Монике-ой. Только ничего не вышло. Моника-ой прокаженная. Ее обратно са­жали в хлев, а нас камчой, камчой! Кулаки у ишанских мюри­дов — камень.

— Уйди, Юнус,— вдруг сердито сказала девушка из-под чачвана: едва появился юноша, она закрыла лицо.— Уходи! Не по­зорься. Я просила, плакала, привези доктора, а... а... ты не смог...

Из-под чачвана послышалось сдавленное рыдание.

— Мы... мы... — заикался Юнус-кары. — Мы... хотели... Только все боятся. У нас все боятся. Ябоялся: увезут ее совсем. Сестру ее Ульсун-ой увезли. Я опасался. Есть такая больница, для... для прокаженных. Опасался: совсем не увижу, не услышу. Тут хоть в хлеву, а она, Моннка-ой, здесь, с нами.

Он даже всхлипнул и жалобно обвел глазами присутствующих.

— Уйди, Юнус. Несчастный ты, слабый! Ничем ты не помо­жешь. Уйди! Увидят тебя здесь — изобьют.

Маленький самаркандец уже успокоился; Но лицо его оста­валось красным, напряженным, и морщины так еще и не разгла­дил иеь.

— Боже правый! Бывают же на свете такие тупицы!

— Правильно, Юнус, уходи,— проговорил домулла.— Мы по­можем девушке... Э... э... минуточку! Постой! У тебя друзья тут есть?

— Друзья? Какие друзья?

— Ну, молодежь, комсомольцы. Да ты сам комсомолец?

— Есть. Приезжал из Пенджикента один... Сказал — вы ком­сомол. Ячейку нужно ор... организовать. Поговорил и уехал. Боль­ше не приезжал. У нас хотят школу открыть.

— Вот что, друг Юнус, собери-ка джигитов. Где тут у вас можно собрать народ? После заката солнца собери. А мы придем и поговорим.

— Хорошо.

— А сейчас беги. И чтоб тебя ишанские люди не видели. Да еще вызнай, кто вчера и сегодня в Чуян-тепа приехал? И кто они такие? Хорошо?

Джигит ушел, жалобно поглядывая на Монику-ой, но она даже не приоткрыла лица.

— Нельзя ему ничего делать...— сказала она.— Они его вот как били. А товарищ Комсомол не поможет. Товарищ Комсомол далеко... в Самарканде. Вы поможете! Товарищ комиссар помо­жет.— И она вдруг почти закричала: — Комиссар! Комиссар! Не оставляйте меня.

— Не отдадим! — ласково твердил домулла.— Мы затем и при­ехали сюда, чтобы помочь тебе.

Оставаться в доме ишана Зухура было нельзя, ее надо было спрятать. Пришлось девушке надеть паранджу, закрыть лицо чачваном и уйти. Пошел проводить ее Ишикоч. Он семенил, забегая то с одного бока, то с другого, и всем своим заботливым видом показывал, что в обиду ее не даст. Он тут же вернулся.

— Все хорошо. Она змейкой скользнула через ворота. Никто и не заметил. Но, боже правый, бывает же такое!

— Их высочество принцессу мы нашли,— сказал Мирза Джалал.— Председатель-раис — раб и слуга ишана Зухура. Помогать нам он не посмеет. Где сейчас Одноглазый со своими разбойниками, мы не знаем, где Кумырбек — тоже не знаем, а здесь готовятся плохие дела. Хорошо, если следователь приедет из Самарканда сегодня. А если не приедет? И что он сделает один?

— И из Пенджикента никого нет. Да и вручил ли Турабджан Рыболов записку?

— А мы. Мы, боже мой, никого не подпустим к ней. Мы... Я… Да они не посмеют,— храбрился Ишикоч.— И потом у следова­теля есть милиционеры.

— А вы откуда знаете?

— Знаю. Приезжие базарчи сказали. Следователь остановил­ся в Джумбазаре. Отдыхает. Лошадей кормит. И в михманхане ишаиа Зухура говорили про следователя. Сказали про него: человек назойливый. Молодой. Любит копать. Из образованных. И ком­мунист. Твердый.

— Следователь — это хорошо. Но когда он приедет? Завтра? А ишанской своре важно протянуть время. Они и нас сюда завели. Пловом закармливают, чтобы мы ничего не видели, — сказал Микаил-ага.