Перешагни бездну
Шрифт:
— Нет... Сейчас я пойду. Найду для нее лошадь,— волновался Ишикоч, — посадим Монику верхом и уедем. Боже правый, ждать нельзя. Такие мерзавцы. Они на все способны. Ее нельзя так оставить, понимаете, нельзя.
Лицо Ишикоча снова все сморщилось, казалось, он вот-вот расплачется.
— Нельзя,— сказал домулла.— Мы и до околицы не доедем. Ишанские прислужники тут за каждым дувалом.
— Идите, Ишикоч, походите,— распорядился Мирза Джа-лал. — Понюхайте, чем пахнет. Нюх у вас что надо.
Когда Ишикоч ушел, Мирза Джалал подложил под локоть Подушку и задумался.
— Нет ничего хуже ожидания.
Человек с собачьим лицом не появлялся. Чай остыл.
— Ишикоч — чугунный кувшинчик в костре. Что-то с ним непонятное. Увидел девушку и раскипятился.
— Такой припадок. И совсем не вовремя. Я очень испугался за него.
— Вы ее вроде знаете? — осторожно поинтересовался Мирза Джалал. — И девушка вас знает.
— Дела давнишние. Удивительно. Восемь лет прошло, она на лицо почти не изменилась. Тогда... Она была совсем малышка. Я увидел ее в Кермине, в бекском замке, в сарбазской казарме. Мы подводили итоги Бухарской операции. После штурма Бухары соединениями Красной Армии под командой Михаила Васильевича Фрунзе революционное восстание трудящихся поднялось во всем эмирате. Сам эмир с обозом и гаремом попросту сбежал из Бухары. Его телохранители-афганцы под Кермине наскочили на красноармейцев и показали тыл. После первой пулеметной очереди на полном карьере удрали через железнодорожную насыпь вместе с его высочеством Сеидом Алимханом. Все арбы, штук двести, застряли на переезде. Ящики с золотом, оружие, жены из гарема, тюки с одеждой, корзины с фруктами, инкрустированные кальяны, эмирские потомки, мешки с рисом и морковкой, красавицы одалиски, все бренчащие от ожерелий и тенег, пулеметные ленты, винтовки, собаки, ловчие соколы, бачи — мальчики с подкрашенными глазами, — все, батенька вы мой, так и застряло на рельсах. С одной стороны бронепоезд вслед улепетывающим сарбазам из орудий палит, с другой — наши эскадроны на рысях лавой катятся, арбы в кюветы переворачивают. С третьей стороны бухарские добровольцы из винтовок «в божий свет палят, как в копеечку».
Стрельба, грохот, вопли, стоны, треск пулеметов.
Базар!
Не знаю, как тут шальными пулями не уложили эмирских прелестниц, но, поверьте, они в этом ералаше умудрялись кокетничать и делать глазки. Инстинкт самосохранения, что ли.
Едва супруг и деспот господин эмир их бросил на произвол судьбы, гаремные дамы разбежались по Кермине и его окрестностям.
Помогли им паранджи — кто там разглядит, кто прячется под конской сеткой. Но в иных случаях паранджа подводила. Кермине — городишко бедный, и появление женщины в шелках и бархате вызывало подозрение.
Таких особ задерживали.
Произошли и казусы... но вообще бойцы держались в массе отлично — революционное сознание, понимание долга! Но нашлись и неустойчивые. Что ж поделать? Двух-трех жен эмира, скажем, обидели. Несколько бойцов попали под трибунал. Командование отнеслось строго. С места в карьер отправило любезников в бой, малость охладиться.
Командование приняло меры, чтобы подобное не повторялось. Но ничего больше не потребовалось. Гарем эмира Сеида Алимхана перестал существовать в одночасье.
Многие женщины уехали в свои кишлаки. Часть нашла прибежище в Кермине. Другие вернулись в Бухару. Да, откровенно говоря, больше этот вопрос командование Красной Армии и не интересовал.
Задача стояла серьезная — догнать эмира и сломить последнее сопротивление его потрепанного воинства.
Но один эпизод в Кермине имеет прямое отношение к нашей «прокаженной принцессе».
Вот уж не ожидал такого необыкновенного поворота.
Надо учесть, что произошло это давно.
Тогда на многое смотрели иначе, чем теперь.
Советскую власть в Кермине мы только-только начинали устанавливать.
И за чашкой остуженного чая «яхна» Микаил-ага рассказал историю, которую он иронически назвал: «О парижской шансонетке, гаремных тайнах и девочке с голубым бантом».
КЕРМИНЕ
На взгляд господин бек — грозный лев,
но воздай ему хвалу, и он уподобится мягкому шелку.
Феридун
Красота лица и красота голоса, каждая в отдельности,
увлекает сердца. Когда же обе красоты вместе, трудно
приходится обладающему нежным сердцем.
Джами