Переулок капитана Лухманова
Шрифт:
Значки прислал капитан Федорчук.
— Он боялся, что бандероль опоздает к гонкам, да вот повезло. Успела в самый раз… — Константин Петрович покачал на ладони пакет.
Значков оказалось около полусотни, как и дипломов. Когда пакет раскрыли, Маша запищала от восторга. Потому что словно морские брызги рассыпались по столу.
— Это значки очень старого образца, — объяснил Дядюшка Лир. — Их начали выпускать в прошлом веке, в шестидесятых годах, когда Севастополь перестал быть закрытым городом. И вот штампуют до сих пор…
— Капитан Чук знал, что прислать, — сказал
Все-таки сидело в нем сожаление, что в ближайшее время он не попадет в Севастополь. Но он это сожаление мужественно проглотил.
Константин Петрович покрутил значок перед глазами.
— У Чука есть одно условие… Он хочет принять участие в гонках…
— Ура! Он приедет?! — возликовал Мак.
— Не приедет он. Однако просил от его имени пустить в гонку кораблик.
— Конечно! — обрадовался Мир. — И вы свой пустить не забудьте!..
Снег сошел в середине марта. Правда, в переулке Капитана Лухманова он еще лежал серыми ноздреватыми гребешками вдоль монастырской стены, однако никому не мешал.
Лужа разлилась точно к сроку. Двадцатого марта синела, как черноморский залив, длинная полоса воды. Над ней постоянно и ровно дул теплый «войновский пассат». А вверху стояли пухлые желтые облака.
Старт был назначен на двадцать второе марта, день весеннего равноденствия. Но уже за два дня до него стали появляться на берегу будущие гонщики, чтобы потренироваться и проверить ходовые свойства своих суденышек.
Кораблики полагалось мастерить по старинке, из толстой сосновой коры. Можно было использовать и пенопласт, но кору уважали больше. «Как у старых тэковцев», — объяснял Крылатый Эльф. Историю ТЭКа знали все участники регаты. В километре от речного порта, ниже по течению, лежали на плоском берегу остатки плотов, которые не успели сплавить к деревообделочному комбинату. На могучих бревнах горбатилась кора шоколадного цвета. Добраться до бревен и раздобыть кору для корабельного строительства было совсем не трудно. Мак, Эльф и Данька Заборов дважды бегали к плотам, а потом сидели в школьной мастерской и выстругивали из коры остроносые корабельные корпуса — для тех, кто не умел делать сам.
— Мачты делайте сами, из лучинок. А паруса — из тетрадных листиков. Лучше всего из клетчатых, как в старину, — наставлял Элька. — И не забывайте вставить руль.
Приходили Мир и Мак, давали указания.
Как-то само собой вышло, что братья Рощины, Маша Чешуйкина и Крылатый Эльф сделались командирами будущей регаты. А еще был у них помощник — Данька. Никто их не выбирал и не назначал, но никто и не спорил против их командирства. Они знали и умели больше других, а главное — никого не прогоняли, всем помогали. Лишь бы участников было побольше и каждый радовался состязаниям!
Сначала в списке гонщиков было около тридцати человек, а потом число стало подбираться к сорока.
Мир забеспокоился:
— Если так пойдет, может не хватить дипломов и значков…
Но список «затормозился», даже слегка убавился. Потому что кое-кого из участников родители стали увозить на каникулы к бабушкам и «во всякие заграницы».
Перед стартом переулок украсили. По монастырской стене протянули склеенную из ватмана ленту с синими буквами: «Регата имени капитана Лухманова. Да здравствуют весна и паруса!»
Старинная стена молча приняла на себя это украшение. Ей было все равно. Так же все равно было монашкам, которые жили за стеной в своих тихих кельях, — ребячьи крики до келий не долетали.
Иногда на колокольне звонили колокола, но это лишь добавляло торжественности, словно звон — в честь парусов…
Однажды Маше Чешуйкиной пришла идея: а что, если вместе с обычными корабликами спустить на воду лухмановскую модель?
— Петр Первый, когда открывал на Неве морские парады, сам выходил на ботике.
Сначала мысль показалась заманчивой. Красиво будет и тожественно. И хорошие видеоролики получатся, ведь наверняка все это будут снимать мобильниками и камерами.
Но подумали и отказались от такого риска.
— Модели больше ста лет, — сказал Мир. — Как она, пересохшая, отнесется к воде?.. И может быть, капитан вообще не предназначал ее для плаваний. Делал для украшения каюты.
Мак согласился. Маша подумала — и тоже. Она не обиделась.
Дни стояли яркие, солнце скользило высоко над стеной, рассыпало в «океанской» луже блики и слепящие зигзаги. От них потом в глазах долго танцевали зеленые следы.
Начинать решили в полдень. Но уже за полчаса «на берегах» собрались участники. Десятка три самого пестрого народа — шумного и достаточно бестолкового. Будто пришла сюда школьная экскурсия. Маша и девочка Шурик (она привела с собой сестренку) начали наводить порядок. Выстроили участников цепью. Оказалось, что «яхтсменов» — человек тридцать. А над их строем виднелись головы нескольких мам и бабушек. Чуть поодаль стоял Константин Петрович Удальцов со старомодной видеокамерой.
Появился и «официальный представитель прессы» — тощая девица с резкими движениями и большим фотоаппаратом. Это была репортер городской газеты Вероника Петушинская. Радостно поздоровалась с Миром: они давно знали друг друга. Тому пришлось рассказывать: что за соревнования, какая у них история и кто такой Лухманов. Говорил он торопливо и досадовал про себя: откуда Вероника узнала про регату? Впрочем, у газетчиков особый нюх.
Шум поутих. С проигрывателя запустили через динамик песню «Море, ты слышишь, море…». Потом убавили громкость, и Мир, ускользнув от Вероники, стал объяснять правила гонок. Вероника тут же вцепилась в Дядюшку Лира.
Правила были простые. В начале лужи толстой веревкой («тросом») отгородили участок и объявили его стартовой зоной. В зоне полагалось расположить кораблики. Они могли быть разных размеров и конструкций, только не длиннее двадцати сантиметров. Потом веревку уберут, и «пассат» направит паруса на дистанцию. Конечно, могут случиться столкновения, возникнет путаница. В этом случае разрешено использовать длинные прутья и удочки: поправлять кораблики, расцеплять их и нацеливать носом на финиш. Только не следует подталкивать вперед — это не по правилам.