Перевёрнутый мир
Шрифт:
— Правда? — парень с грустным лицом засмеялся. — Если честно, мне он тоже не очень понравился. А сейчас самое грибное время. Знаете, сколько мы за осень грибов собираем! И рыжики, и волнушки, и подберезовики! И все они пахнут лесом, вы правы. Нет, точнее, деревом. Сильный, точный запах. А потом солим в деревянных кадушках, и когда зимой, под Новый год, достаешь грибок, такой хрустящий, жилистый, обязательно попадаются вместе с ним листики и иголки от сосен. И немножко лесной земли на ножках. Мы так и съедаем. И кусочки земли хрустят на зубах, и иголки…
Воспоминания хлестали меня по сердцу. Будоражили разум. Душа
— Ну, про твою биографию я уже все понял. Только вот имени не спросил.
Парень слегка растерялся от перемены тона. И, чуть заикаясь, ответил:
— Данила.
Что угодно, только не это. Я встал с кресла и приблизился к окну. Дождь расплывался по стеклу медузами и ракушками, словно имитировал на стекле подводный мир. Из открытой форточки врывались запахи дождя и большого города. Деревья не пахли. Я закурил, и мои руки дрожали.
— Как, ты говоришь, тебя зовут?
— Данила. — Парень еще больше испугался, что мне не понравится его имя и я его вышвырну вон, как барин нашкодившего кота.
— Странное имя… — Я по-прежнему стоял лицом к городу и дождю. У меня не хватало смелости обернуться. Если бы он знал, что я чувствую, если бы он мог знать. Но он по-прежнему стесняется и боится знаменитого артиста Неглинова. И почему-то по-прежнему чувствует перед ним вину.
— Да, пожалуй, странное. Но этот тут, в городе. Вы ведь коренной москвич. Это сразу видно. А у нас в каждом поселке на двадцать домов по десять Данил.
— И как вы не путаетесь? — усмехнулся я.
— А я не Данила, я Дан. Смешно, правда? Дан! Так меня прозвали. Когда-то фильм французский в наш клуб привозили, так там главного героя звали Даном. Он был очень похож на меня. Длинноносый и в очках. А еще у него было грустное-грустное лицо. Так я стал Даном. Глупо, конечно, особенно для поселка. А сюда приехал — вроде нормально, кому какое дело, Дан я или Данила, или Даник, правда?
Я перевел дух. Словно меня гнали по этапу и наконец позволили отдышаться. Мне вдруг захотелось, чтобы этот парень поскорее убрался ко всем чертям собачьим. Я резко обернулся. И провел ладонью по вспотевшему лбу. Пожалуй, в этот миг у меня были очень злые глаза. Но парень был близорук и этого не заметил.
— Ростислав Евгеньевич, я ведь к вам по важному делу. — Он собрался, наконец, с духом. — Я так и подумал, что лучше всего к вам обратиться. Вы извините, про вас много дурного говорят и пишут. Но я никогда не верю сплетням. Я всегда так думаю — прежде человеку нужно посмотреть в глаза. У вас глаза добрые. Я это еще на плакатах и фотографиях заметил. И несмотря на дорогой прикид, на эту шляпу, серебряный галстук, я все равно подумал, что только к вам осмелюсь обратиться. Хотя, конечно, по всем правилам следовало к Люциану Петровичу.
— При чем тут Лютик? — Я насторожился.
Парень молча вытащил из рюкзака бумажную папку и протянул мне.
— Прочитайте, пожалуйста.
Я прочитал. И долго сидел, молча уставившись на чашку с остывшим чаем. Я ничего не понимал. Мои мысли путались. Я даже вспотел, лихорадочно соображая, что делать. Это была история, которую собирался снимать Лютик. Конечно, слегка переделанная, слегка переиначенная. Но только слегка. Главных героев Лютик исхитрился поменять местами. У Дана в рассказе вместо девчонки, стрелявшей в своего кумира, фигурировал молодой парень, стрелявший в свою кумиршу — поп-диву, с которой потом у них и приключилась любовь. Я всегда чувствовал, что Лютик богат на пустословие, но на идеи — вряд ли.
— И что вы скажете? — наконец-то решился перебить затянувшееся молчание парень.
— Это замечательный рассказ, — я оттягивал время, не зная, как поступить.
Парень нацепил свои очки и внимательно на меня посмотрел. Я не знаю, что теперь он мог прочесть в моих глазах. Но он сумел прочитать.
— Я знаю, вы к этому не имеете отношения. Я чувствовал. А теперь по глазам вашим вижу.
— Как это случилось? И как такое вообще могло случиться?
— Мне посоветовали отнести рассказ Люциану Петровичу, сказали, что он срочно ищет сюжет для новой работы. Я ему долго потом дозванивался, а когда наконец-то сумел его застать, он очень долго извинялся и сказал, что рассказ потерял… Ну, по пьянке, это его слова. Так и не ознакомившись. А вчера я прочитал в киножурнале, что он собирается снимать новый фильм. Там был вкратце пересказан сюжет. Ну, я все понял.
— Зачем он поспешил давать интервью, не понимаю, — спросил я скорее себя.
И взъерошил отросшие волосы. Пора стричься. Нельзя так пренебрегать имиджем Ростика. И все же, зачем Лютик растрепался о съемках нового фильма и более того, поспешил рассказать фабулу? Впрочем, вопросы излишни. Лютик ловко перестраховался. Парень в любую минуту мог отнести рассказ в журнал и чем черт не шутит. Лютик всегда умел предвосхищать события. Я залпом выпил холодный чай. Мне ужасно хотелось, чтобы в чашке было виски.
— Ну и что ты теперь собираешься делать?
— Ничего, — просто ответил парень. Слишком просто.
— С Лютиком, как я понимаю, ты разобраться не хочешь?
— Дело в том… Дело в том, что мне объяснили… И я хотел с вами посоветоваться. Заявку на фильм уже утвердили. Я никому свой рассказ не показывал. Мне трудно будет доказать, что у первокурсника укр… — Он запнулся и покраснел.
— Украл, — закончил твердо я за него.
— Ну, в общем, позаимствовал сюжет преуспевающий режиссер. К тому же мне еще сказали, что Люциана Петровича пригласили преподавать в наш институт. И у меня есть все шансы быть отчисленным. Но я не верю… Ведь так быть не может… Наверное, это какая-то ошибка. Объясните мне! Я знаю, он вас пригласил на главную роль. Вы должны быть в курсе. Вы просто объясните. Ведь такого быть не может. Меня четыре поселка провожали. Так гордились мной. Я ехал сюда, как в… — Он опять запнулся. И я вновь за него продолжил:
— Как в храм. На кино не молятся. Молятся в фильмах. И тем более киностудия не молельня.
— И что мне теперь делать?
Я невольно усмехнулся. Разве что осталось молиться. Потому что бороться с Лютиком действительно бесполезно. И все же… И все же я попробую.
— Я попробую все уладить, ты не волнуйся. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы ты писал этот сценарий.
— Спасибо, — очки парня блеснули. — Я знал, я чувствовал, что только к вам смогу обратиться. Я не ошибся. У вас хорошие глаза.