Перевод Гоблина
Шрифт:
Евгений Алексеевич глупо хихикнул:
– Какая же это измена, Люба? Так, придурь… Я специально, чтобы тебе обидно не было…
– А ну зови ее сюда!
Вид Пенелопы с собачкой очень жалкий.
– Здрасьте… – здоровается Пенелопа, демонстрируя хорошие манеры; и даже делает книксен.
Любовь Петровна всплеснула руками:
– Ой, худой какой, прямо смерть пришла… А собачка как дрожит… У тебя мама есть, паренек?
– Нету… Я в детдоме воспитывался, Любовь Петровна…
– Из
Какие же все-таки благородные существа женщины!
…Через полчаса квартиру не узнать.
Кухня полна чудесных запахов, на столе и пельмени, и картошечка, и супчик, и даже графинчик водки, а кнему грибочки ням-ням. Все сыты и довольны. На лице Пенелопы – крестики из лейкопластыря, а сама она – в мужском костюме, в рубашке с широченным галстуком типа лопата с ромашками. Все из запасов Любови Петровны – от кума осталось.
Любовь Петровна опрокидывает очередную стопку.
– Ну-ка, скажи еще раз, как он козлился…
– Говорит: у тебя шаловливая попка, Пенелопа? И руку положил…
Любовь Петровна просто давится смехом.
– И руку положил, господи… Ой, не могу, завтра бабам расскажу… А попу-то хоть нашел?
Она строго отчитывает мужа:
– Ты бы хоть очечки надел, карась премудрый! Где ты там попу у дитя разглядел? А еще чего говорил?
– Говорил: поиграй со мной, крошка… Возьми меня за это…
Любовь Петровну словно щекочут, такой веселый звонкий смех летит по квартире.
– Ой, девки, держите меня! Козлина! За это!
– А я не успела взять. Тут Вы вошли.
– И правильно. Нет там ничего, руки марать.
Она грозно притягивает за шиворот мужа.
– А меня ты когда-нибудь называл «крошкой»? Называл? Пойду Люсе позвоню, чего мой карась учудил…
Ну, у кого с любовью все в порядке, так это у Михи.
Диван разложен. Миха – на спине, на Михе ритмично скачет Ксюша. По левую руку Михи – телефон и ноутбук с открытым музыкальным редактором Cubase. Михе надо срочно прописать партию баса, ну просто – кровь из носу! Его сейчас держит на контроле руководитель группы Хан. Мы знаем, какой это смурной чувак, у него не забалуешь.
Но и в удовольствиях Миха не может себе отказать. На голове Михи – гарнитура, в наушниках звучит голос Софы. Как всегда она читает ему что-то скабрезное, – и это, действительно, изрядно Миху заводит.
Однако не надо терять бдительность: одна рука Михи прикрывает микрофон. Софа не слышит, что творится на том конце провода. В общем, Миха – половой гигант! Порой жизнь заставляет нас быть семирукими восьминогами – так хочется успеть все и сразу!
Ксюша, прыгая как мячик, в который раз допытывается:
– Зачем… она… тебе… читает… эти тупые рассказы?
– Я же сказал, что у меня импотенция. Врач посоветовал этот прием. Он сказал, что у мужчин – сложная сексуальная природа. Сложнее, чем у женщин.
– Почему он это посоветовал? Странный врач.
– Тебе что именно не нравится? Так… Теперь медленнее… Так… Теперь закати глаза… Тебе что не нравится? Скажи «Ах!»
– Мне… все… не… нравится…
– Закати глаза… Тогда расстанемся? Я все равно импотент. Меня нельзя любить.
– Нет.
– Тогда что?
– Не знаю. Я хочу писать. Мне кажется, что этот секс происходит не со мной. А о чем эти рассказы?
– Ну, как о чем… там один мужик… одну Анжелу…
Ксюша все равно хочет понять:
– Это секс со мной?
– А с кем же?
– Я хочу писать.
– Почему ты всегда хочешь писать не вовремя? Ты раньше не могла это сделать?
Звонит мобильный. Нарисовался Хан.
Миха в трубку отчитывается:
– Значит так… Фа, фа, фа-диез, до в альтернативе…
Он дотягивается до Cubase, щелкает мышкой в партии баса.
Хан как бы вытащил саблю, ща полоснет ею по шее.
– К фа-диезу до в альтернативе? Ща попробую.
– Окей. Можно си в альтернативе.
Ксюше:
– Так… Теперь пошла на убыстрение… Пошла-пошла…
– Я хочу писать.
– Закати глаза, будет легче.
– Легче? Легче станет весить мочевой пузырь?
– Да. Я где-то читал. В ЖЖ… Или в женском журнале…
– В каком? В «Глории» или в «Самой красивой»? Я «Глории» не верю. Может в «Гламуре»? Я закатила глаза?
– Да, в «Гламуре». Закати глаза и молчи!
В наушниках барахтается голос Софы:
– Я устала… Я устала стоять в очереди… У тебя кто-то есть, я поняла… Я не могу быть очередной!
Миха открывает микрофон для переговоров.
– Но я верю, что наши отношения перерастут в нечто большее. Тебе тоже надо поверить.
Софа без энтузиазма соглашается:
– Ну, ладно…
И вот в уши Михи опять полилось скабрезное повествование из невинных девичьих уст (есть, есть в этом какое-то запретное извращение, безусловно, есть):
– «Быстрей возьми меня за задницу! Я весь день ждала этого похотливого жеста, как грубая необузданная самка…»
Софа смолкла; она возвращается к вопросу:
– Ты и позавчера мне говорил, что они перерастут.
Миха закрывает микрофон, потому что Ксюша опять открыла рот.
– Зачем ты это ей говоришь? – прыгает Ксюша. – Ты мне говорил то же самое про отношения! Ты всем говоришь одно и то же?
– Истина-то одна. Так… Теперь снова убыстряй… А теперь ураган… Пошла ураганом!