Перевоспитать бандита
Шрифт:
Так я думаю, пока торопливо заматываю поплывшую добычу в плед. Остатки мозга вопят, что загнуть учительницу сына в её же уличном душе — не комильфо. Даже несмотря на отсутствие возражений с её стороны.
Всего в какой-то полусотне шагов есть мягкий диван. Дотерплю.
Но в глубине души понимаю, что время ушло. Я его упустил сознательно, потому что... Не знаю!
Первый раз так лажаю. Раньше ни с кем.
А ведь мог просто взять, соблазн велик. И меня бы не мучили угрызения совести.
Круглый
— Какой же ты болван, Хаматов, — сонно вздыхает Женя.
С этим не поспоришь.
Она засыпает вскоре. А я остаюсь сидеть на полу, прислонившись к дивану спиной.
Курю и тупо смотрю перед собой, ощущая ладонями фантомный шёлк её кожи.
Глава 23
Глава 23
Женя
В моей спальне голый мужчина.
Такое со мной случалось и раньше, но впервые я не знаю, какого чёрта он здесь делает?! Не конкретно сейчас. Тут всё очевидно — Аполлон стоит перед окном, принимает солнечные ванны. А в целом. Хаматов демонстрирует мне ягодицы в качестве кого?
— Что вчера было?
Он поворачивается совершенно спокойно, непринуждённо, как если бы проветривал своё добро у себя дома.
— Приличная девушка сперва спросила бы, если мы переспали.
На всякий случай осматриваюсь, но больше для того, чтоб не таращиться на его пах.
Вот это природа расщедрилась! Обалдеть!
— А что, есть вероятность, что ты бы не воспользовался? — бурчу, старательно разглядывая стену.
Голова раскалывается. Воспоминания о прошлой ночи ускользают, стремятся за пределы моего сознания.
— Я не воспользовался. Хотя ты очень настойчиво меня домогалась.
Демонстративно заглядываю под покрывало. Я тоже голая.
Кла-а-а-а-с!
Отлично мы с Юрьевной посидели! Очень душевно.
Нервно сглотнув, спрашиваю первое, что приходит на ум:
— Почему? — у меня нет иллюзий насчёт моих пьяных принципов. В конце концов, Хаматов меня возбуждает, а значит, я была двумя руками «за». Поэтому на ум приходит лишь одна причина: — Я что, недостаточно хороша для тебя?
Он со стоном растирает лицо руками.
— Бестолочь. Так и знал, что надо было ни в чём себе не отказывать!
Если честно, из его слов всё ещё мало что понятно, так как мозг защищает себя от стресса, а голова гудит от похмелья. Улавливаю только общую суть: пить больше не стану ни за что и никогда!
— Ну и почему тогда ты снял трусы? Если ничего не было.
— Ты рвалась обследовать мой член. Вот, сударыня, исполнил вашу волю. — Смотрит на меня ехидно Павел. — Ну что, не подкачал размерчик?
Боже, стыдоба какая…
— Можно мне воды?
— Эх ты… — Закатив глаза, он подаёт мне стакан с полурастворившейся шипучей таблеткой.
Я не знаю, что говорить в своё оправдание. В памяти полный провал.
— Сказочная дура... — обращаюсь к самой себе.
— Кстати, ты сделала мне предложение, — весело сообщает Хаматов, явно наслаждаясь ситуацией.
— Не продолжай, — не представляю, что ещё я могла отмочить. И то немногое, что приходит в голову, нравится с каждой секундой всё меньше и меньше.
— Я воспринял его всерьёз.
— Сожалею, — Тру висок чуть растерянно.
— И-и-и-и-и? — тянет он выжидающе. — Тебе разве не любопытно узнать, какое?
— Ни капли.
— Признаюсь, тебе удалось меня удивить. Там было интересное. Про усы.
— Тем более! — окончательно убеждаюсь, что знать ничего не хочу. Просто жадно пью воду.
— Эх, Павловна, всё тебе приходится разжёвывать. Ты, — указывает на меня, — провоцировала. Я, — указывает на себя, — не железный. Соответственно...
Замолкает, предлагая мне продолжить мысль.
Я осторожно тянусь рукой к халату. Тогда Хаматов, потеряв терпение, подскакивает к кровати и ловит меня за руку.
— Павловна, не беси меня! Ты же не девочка явно, что ты ломаешься? — и чувствуя, что по-прежнему торможу, встряхивает меня ещё раз. — Ну, не тупи же ты! Я русским языком спрашиваю: почему мы до сих пор ещё не переспали?
Потому что я не хочу иметь никаких дел с бандитом.
Но произнести это вслух не успеваю. Дверь сотрясает мощный удар.
— Женя! Белехова! Ты там живая?!
Время — семь утра. Я в таком шоке, что могу только изумлённо моргать, прислушиваясь к тому, как Юрьевна ломится в дом.
Пока я торопливо накидываю на себя халат, Хаматов возвращается к окну. Руками упирается в подоконник, выглядывает на улицу и хмуро произносит:
— И нафига она такую рань припёрлась?
В ответ пожимаю плечами. Я не знаю, что думать.
— Пойду, скажу ей, чтоб приходила завтра.
— Ты прикалываешься?
— А что не так? — через плечо бросает на меня раздражённый взгляд сосед.
— Да тише ты! — Подбегаю к Хаматову и что есть силы тащу назад, пока он, помимо торса, всё остальное сплетникам не предъявил. — Хватит меня позорить!
— Я хоть какой-то выход предложил! — вскидывается Павел. Кажется, тихо — это вообще не про него.
— Оденься! — Кидаю в него трусами.
— Женя, ты дома? — раздаётся уже совсем близко.