Перевоспитать бандита
Шрифт:
Глава 28
Женя
Удивительный сегодня вечер. Мне никогда не дарили таких красивых букетов. Ворованных — тем более. Ещё немного непонятно: я кто — свидетель или соучастник?
А как перед бабушкой Юльки Ларионовой неловко! Она только выглядит как божий одуванчик. Жёсткая бабка. Ни бандит, ни батюшка с кадилом — ей никто не указ.
Не в силах выразить горе, она срывает платок с седой головы. Подбегает к лохани и тычет в Хаматова
— Это Блек Баккара — сложный гибрид. Чёрная, как дно котла в преисподней! Богиня среди роз! Могла цвести и цвести, а вы её... в корыто!
Другой бы со стыда уже под землю провалился, а Павлу хоть бы хны. Украл и украл. Ситуация штатная.
— Мать, ближе к делу, хватит причитать. Чего ты хочешь, денег? Скажи сколько.
— Какие деньги, ирод?! Есть у тебя совесть?
— Мне что теперь, посадить их обратно?
— Ты мне поогрызайся!
Не стерпев измывательств, Хаматов отбирает у бабульки «гибрид» и ревниво возвращает к собратьям в лохань.
— Тогда жду предложений, желательно быстрее. Разойдёмся полюбовно. Не драться же из-за такой фигни, в самом деле.
— Ой, лопни глаза моего покойного Прохора, ещё «полюбовничать» о чём-то с тобой!
Сосед в ответ играет желваками. Невозможно понять по его пантомиме, какой посыл он ей намерен транслировать.
— Тогда приношу извинения, раз ничего не надо.
— Когда я такое сказала? Мало того что вор, ещё и жулик!
Господи, как неловко вышло…
— Давай для начала хотя бы вернём женщине цветы.
Я не знаю, как ещё разрешить этот конфликт, поэтому хватаю Павла за предплечье. Он стряхивает мою руку.
— Не лезь, я сам разберусь, — выдыхает он медленно и шумно, не сводя с неё глаз. — В последний раз спрашиваю, чем я могу расплатиться?
— Расплачиваются в магазине, а ты обобрал одинокую старую женщину. Давай-ка не зли меня, сам предлагай.
— Пойдём-ка…
— Куда? — вырывается бабушка, но Хаматов мрачно тащит её к тропинке.
— Отведу тебя домой. По дороге ещё раз поговорим про совесть. Жень… — Оборачивается он ко мне у самой калитки. — Извини, что испортил такой прекрасный вечер.
— Спокойной ночи, — даю понять, что этот самый вечер бесповоротно окончен.
Бабушка Вовкиной зазнобы живёт на соседней улочке. Я допиваю вторую чашку чая, а Павел всё не возвращается. Наверное, никак не придут к компромиссу. Сам виноват. Это же надо было додуматься!
И конечно, с такой насыщенной жизнью сил долго ворочаться совсем не остаётся. Сонно моргаю, а в следующий миг уже звенит будильник. Ночь пролетела, как будто и не ложилась. Отчаянно зевая, собираюсь на работу.
При помощи кофе и сахара, три к одному, относительно привожу себя в чувство. Цветы у кровати напоминают, что чем всё закончилось, я не узнала. Получилось ли у них договориться?
Прямо сердце не на месте. И машины Хаматова во дворе уже нет. Спросить не у кого.
По пути в школу вижу Ларионову. Она как раз выходит со двора. Но окликнуть девочку не успеваю. Из-за куста сирени выныривает Дулин и неуклюже забирает у неё рюкзак. Ухажёр, блин...
Обычно мне приятна школьная романтика. Но конкретная пара вызывает неясное раздражение. Как будто паршивец у меня из-под носа девчонку уводит!
Понимаю, что младший Хаматов сам виноват. Что ему стоило проявить к ней внимание? Не так, как обычно — обзываться и дёргать за косы, а подойти и тоже сделать что-то приятное? Болван. Через пару лет будет локти кусать.
А Вова что?
А Вова пролетает мимо них на велике, выхватывает из руки соперника рюкзак в цветочек и, вместо того, чтоб самому доставить ношу в класс… швыряет добычу в соседний колодец!
— Юля — Дуля! — смеётся на всю улицу, довольный, что опять довёл до слёз Ларионову.
Пока Дулин (нет бы догнать и задать обидчику трёпку), её успокаивает, я кое-как, с третьей попытки, цепляю ведром и достаю на свет божий несчастный рюкзак.
— Всё промокло, — всхлипывает Юля, встряхивая тетрадь с поплывшими чернилам. — Учебники… Проект! Я столько его готовила, терпела этого Сатану, старалась. Евгения Павловна, вы теперь поставите мне двойку, да?
— Не волнуйся, я вообще не буду ставить оценку, — улыбаюсь как можно мягче.
— И тут он вышел сухим из воды, — бурчит девчонка, с неприязнью глядя вслед Вове.
Ой ли...
На мой урок поганец не приходит. Стыдно, наверное. Как они всё-таки с отцом похожи! Сначала как вытворят что-нибудь! Потом думают.
Домой возвращаюсь позже обычного. Иду по дороге, а щёки горят. Не знаю, как бабушке Юлиной в глаза теперь смотреть. Живут они вдвоём, помочь некому. Представляю, сколько трудов стоит пожилой женщине в одиночку ухаживать за таким розарием.
У забора действительно ни цветочка, как будто ураган прошёлся.
— Юля, — подзываю свою ученицу. — Умница какая, сама хлопочешь по хозяйству.
— Да просто двор замела, — смущается девочка.
— Можешь, пожалуйста, позвать свою бабушку? Не знаю, как обращаться к ней по имени-отчеству.
— А бабушки нет, — Хмурит Юля светлые брови. — С вечера её ещё не видела.
— Может, у подруги какой заболталась? Могли же вы разминуться.
— У неё ноги болят, она даже до магазина не ходит.
Странно это. Очень странно.
Не хочу гнать напраслину, но получается, что последним бабку видел Хаматов?
И куда потом дел?
Единственный ответ, что тут напрашивается, мне абсолютно не нравится! Категорически!
Дома кручу эту мысль в голове и так и этак… Стоит остановиться, но меня несёт дальше. Смотрю в книгу, а смысл прочитанного ускользает, адская шарманка в голове не умолкает даже к ночи.
Откладываю томик с детективом в сторону. Как бы я ни боролась с разыгравшейся фантазией, сосредоточиться на тексте у меня сейчас не выйдет.