Перевоспитать бандита
Шрифт:
Мельком бросаю взгляд в окно. Машина Павла уже на месте. Зараза, ездит бесшумно, как призрак.
Я с облегчением направляюсь в гости. Сейчас Хаматов всё объяснит, бабка найдётся, и мы посмеёмся. Но у забора мой шаг замедляется, а после вообще с головой ныряю в кусты.
У него на плече какой-то чёрный мешок, в правой руке канистра бензина, а смотрит сосед прямо в сторону леса. И это, чёрт побери, не тот случай, когда в ближайших планах барбекю.
В общем, надо за ним проследить.
Глава 29
Перспектива воочию увидеть Хаматова «в деле» здорово меня взволновала.
Я помню, что согласно криминальной этике, свидетелей в живых не оставляют. Многие знания — многие печали, об этом ещё Соломон предупреждал. Так что попасться Павлу на глаза — кратчайший путь к бабуле в братскую могилу.
Поначалу усердно копирую повадки кошек: стараюсь ступать плавно и по возможности не шуршать высокой травой. Я всё ещё помню, что на кону моя жизнь и, может быть, женская честь.
На моё счастье, у соседа тяжёлая, размашистая поступь. Шумит за двоих душегуб!
Под кваканье жаб и стрекот сверчков движемся к лесу. Луна частично уходит за тучи. Силуэт с мешком и канистрой становится призрачным. Я в своём тёмном сарафане на лямках вовсе сливаюсь с пейзажем, как ночь и чернила. Необходимость прятаться становится излишней. Увидеть сосед меня всё равно не увидит, как бы самой не потерять его из вида.
Перескочив тропинку, решаю, что нужно ускориться. И сразу же наступаю на какую-то ветку!
Сухой треск, кажется, слышно в космосе.
Хаматов замирает, мнительно оглядывается. Всё то время, что он медленно крутит головой, я сижу на корточках и даже не дышу.
Вот правду говорят, что у бандитов звериное чутьё! Мимо, совсем близко пролетает камень. Ещё немного, и утром он опознал бы меня по шишке на лбу!
Дальше идём уже медленнее. Он — прислушиваясь. Я — осторожничая.
Помимо решимости, во мне кипит азарт. Но на подходе к опушке становится тревожно. Высокий, непроглядный лес обступает нас, как бездна.
Сосед опускает канистру в траву, чтобы включить фонарь на телефоне и закрепить девайс в нагрудном кармане. Картина, что предстаёт моим глазам, не радует. Дубы растут прямо из кустарников. Никакого подстриженного газона с опятами, как я себе представляла. Опять придётся осторожно продираться через ветки, а это слишком медленно.
Единственный источник света меж тем вгрызается во тьму, всё больше отдаляясь. Я вдруг понимаю, что если он погаснет, впотьмах не отыскать обратный путь. Зря только верила, что в любой момент смогу вернуться. Хаматов, сам того не зная, взял меня в заложники.
Уже начинаю жалеть, что додумалась до следственных мероприятий.
На поляне Хаматов небрежно бросает мешок себе под ноги.
Жалко бабку. Даже не крякнула.
Может, без сознания? — уговариваю себя. Жутко-то как!
Подобравшись поближе, прячусь за дерево. Минут пять просто смотрю, как Хаматов курит. Телефон уже лежит на пне, свет направлен в небо. Полупрозрачный дым тянется ввысь, как дух убитой бабки.
Каков подлец!
Отщёлкнув окурок, Хаматов открывает канистру. По воздуху расплывается запах бензина. Ход его мыслей не оригинален. Всё как у всех: поджечь, а после замаскировать золу под след от пикника.
Вот же… не знаю, как его назвать! И что делать — вообще непонятно.
Я бы предпочла встретить Лешего или даже медведя. Кто угодно был бы сейчас милей, чем треск горящей плоти.
Щёлкает зажигалка. Если действовать, то сейчас.
Вдруг запаниковав, кусаю губы. Идея оглушить гада бревном больше не кажется хорошей. Во-первых, поблизости нет ничего подходящего. Во-вторых, нападение его лишь разозлит.
Ладно, пусть будет экспромт. Пригнувшись, прикрываю рот краешком сарафана.
— Душегуб! — завываю загробным голосом.
— Не понял?
Хаматова спрашивает… нет, не испуганно, как я надеялась. Наоборот, требовательно, с угрозой даже.
— Безбожник! — поддаю экспрессии.
— Кто здесь?
Блин, как её звать-то?
— Что, не признал, ирод? — тяну, как мне кажется, грозно.
— А должен? — отвечает он раздражённо.
— Ну конечно, всех трупов не упомнить.
Хаматов молчит. Обдумывает.
— Ну и чего тебе, труп?
Да ну? Повёлся, что ли?
Хотя почему нет-то? Вон луна какая выглянула! Тени синюшные, вытянутые, жуткие. В кронах — тревожный шелест. Очень атмосферно.
— Закрой канистру и чеши к участковому! — копирую командный тон бабульки.
— Зачем? — вкрадчиво уточняет этот упырь бессовестный.
— В убийстве признаваться! Не по-христиански людей сжигать. Тело надо предать земле.
Пауза затягивается дольше предыдущей.
— А если не пойду?
Вот баран упёртый!
— Тебя когда-нибудь кусали вставной челюстью?
Молчит. То-то же!
— Ты знаешь, что такое состояние аффекта? — вдруг раздаётся так близко, что сердце вмиг становится жидким.
В глаза бьёт свет фонаря, ослепляет, не позволяя немедленно кинуться наутёк.
Я взвизгиваю как заяц, попавший в капкан — противно и громко.
— Кричи сколько влезет. Никто тебя не услышит.
— Я тебе занозы из пальца зубами вытаскивала. Что же ты делаешь? Изверг! — вырывается у меня.