Периферия, или провинциальный русско-калмыцкий роман
Шрифт:
С большим облегчением Олег покинул этот литературно-богемный серпентарий и вернулся в родной провинциальный город, где и народ был попроще и нравы ближе к нормальным, человеческим.
Подъезжая на автобусе во Внуково к летному полю, где уныло стоял предназначенный для полета «ЯК», вылетавший все мыслимые и немыслимые сроки, с безвольно и понуро опущенными крыльями и какой-то «ветхой» обшивкой, внутренний голос Олега фатально каркнул: «Вот, и смертынька моя стоит!».
Но все обошлось, самолет благополучно приземлился в «международном» аэропорту Элисты. Статус «международный» воспринимался жителями Калмыкии как насмешка над здравым смыслом: аэропорт принимал только Москву, да и то – два раза в неделю.
Олега, изучавшего на журфаке основы филологии, всегда передергивало от «московского стандарта» русского языка, особенно ярко заметного на экранах телевизоров. Например, известный поэт-песенник, без всяких сомнений, интеллигент и интеллектуал, (даже усомниться в этом – ересь великая) мог запросто провещать: «Какая симпатичная дачка!», или - «Очень симпатичное платьице!».
Неужели его никогда не учили, что симпатия проявляется только к одушевленным предметам: людям или животным?
Другой пример: экзальтированная не в меру актриса (лицедейка), вспоминая ушедшего из жизни режиссера, с жаром и закатыванием глаз произносила: «От него исходила какая-то магическая энергетика!»
Вообще-то, энергетика – это отрасль промышленности, занимающаяся производством, транспортировкой и распределением энергии: электрической и любой другой. От человека может исходить лишь энергия, неосязаемая, но реально существующая.
Появилась откуда-то фраза – «по жизни». «По жизни он был скромным человеком (мерзавцем, талантливым художником и прочее)». А ведь, по жизни можно только идти, то есть, проживать ее день за днем. А пребывает человек в жизни.
И эти перлы произносилось людьми, несомненно, относящими себя к представителям культуры. Именно о них в свое время сказал ныне покойный Александр Солженицын: «Образованщина!».
Снова пришла открытка от Герли. На этот раз Олег ответил; выбрав нейтральный и корректный тон, он написал ничего не значащий ответ в духе стандартных отписок незнакомым почитательницам. Свинство, конечно, с его стороны!
Но, Герля, эта достойнейшая из женщин, умудрилась раздобыть новый номер его мобильного телефона, хотя, по большому счету, это не составляло никакого труда. Она позвонила ему.
– Привет, знаменитость! Узнаете старых знакомых? Людей непопулярных, но когда-то имевших в Вашей жизни какое-то значение?
Олег, стараясь унять подрагивание голоса, безуспешно придавая ему твердость и беззаботность, ответил:
– Здравствуй, дорогая! Герлюша, мы же с тобой решили, что между нами все закончено. С пользой для обоих, по крайней мере, для тебя, это точно!
– Ты уверен?
– Абсолютно!
– хотя так хотелось сказать - «нет».
– Рада за тебя! Смотри, не упади с облака.
– Ты знаешь, думается, мне это не грозит, потому что падать попросту не с чего или неоткуда.
– Всегда приятно послушать умного человека, - подытожила Герля и отключила телефон.
Материальное положение Зеленского, как уже говорилось выше, мягко говоря, заметно поправилось, но он
Половой вопрос был решен Зеленским утилитарно просто. Сублимация – выплеск сексуальной энергии через творчество, дело хорошее, но Олег не собирался отказываться и от проверенного веками способа разрядки. У доверенного товарища он раздобыл телефон относительно молодой, разведенной, симпатичной шлюшки-балдырки, не «знаменитой» на весь город, и, если в данном случае, этот термин уместен – «приличной». Она не «шарахалась» между гостиничными корпусами, номер телефона ее был известен очень немногим. Просто, женщине без мужа, получавшей на основной работе ничтожную заработную плату, надо было платить за квартиру и содержать двух малолетних детей. Олег сразу поставил ей ряд условий, которые надлежало неукоснительно соблюдать: жесткий график, никаких дополнительных выплат и вознаграждений, не звонить ей самой ему. В конспирации больше нуждалась она, чем Олег. Тому стесняться было нечего. И так легенды, смешанные из правды, полуправды и откровенной лжи, гуляли по всему городу. Он привык к этому, как к неизбежному природному явлению, вроде дождя или солнца за окном, и почти не реагировал на слухи о своей персоне. Некоторые, наиболее абсурдные «его похождения», даже забавляли и смешили Олега. Пусть будет так, если людям хочется!
Два раза в неделю женщина посещала его на пару часов, честно отрабатывала гонорар и исчезала до следующего визита. Никаких проблем!? Но так Олег решил только физиологическую проблему удовлетворения неугомонной плоти. А свою любовь он уничтожил своими руками, вернее, силой своего больного воображения и гордыней.
Все чаще на Олега накатывала тоска по Герле. Он старался не думать о ней, но в определенные периоды мысли о ней помимо его воли приходили в голову и преследовали неотвязно. Ни один раз Зеленский порывался позвонить ей, но какое-то ложное чувство удерживало его от этого шага.
Он все больше предавался воспоминаниям об этой женщине, воспоминаниям, с постоянством морских волн омывающих берег. Когда они встречались, то вопрос, любит он Герлю или это просто сильное увлечение, роман без точки, совершенно не волновал Олега. Ему было просто хорошо с ней, хорошо во всех отношениях; рядом с ней ему было свободно и комфортно. Олег мог позволить себе, находясь рядом с Герлей, быть самим собой. Разве этого мало? Он поймал себя на мысли, что в период их отношений другие женщины совершенно перестали интересовать его, что для любвеобильного Зеленского было более чем удивительно!
Он никогда не предполагал, что длительная разлука с Герлей, причем, по его собственному почину, может принести столько душевной пустоты. В памяти всплывали мелкие, вроде, ничего не значащие эпизоды, от которых веяло внутренним теплом и светом, окрашенными грустными тонами. Сплошной минор царил в его душе.
Так привязаться к женщине, что без нее, казалось, даже трудно дышать. Такого с ним никогда не было. Понимая, что такое состояние нездорово, Олег силой заставлял себя не думать о Герле, ибо оно начинало принимать навязчивый характер. Это что, симптомы приближающейся старости, когда человек становится излишне сентиментальным? Или что-то другое?..