Периферия, или провинциальный русско-калмыцкий роман
Шрифт:
О «спайке» милиции и некоторых медицинских работников Надежда знала не понаслышке. Наран, как это ни странно, не приобщил свою юную жену к наркотикам; видимо, врожденное внутреннее благородство не позволило ему сделать то, что весьма распространено в семьях завзятых наркоманов. Однажды ночью к ним ворвались сотрудники милиции, без особых церемоний скрутили руки и повезли в наркологический диспансер для сдачи анализов. У Нарана, который находился в состоянии крутого кайфа, анализы показали то, что и должны были показать. Но каково же было изумление Надежды, «чистой» в отношении наркоты, когда выяснилось, что в ее слюне и моче также обнаружены следы опиатов – наркотиков группы опия. Ее, естественно, поставили на учет, как безнадежную
Ей приходилось видеть своими глазами, как на оптовой продуктовой базе милиция отбирала у наркоманов купленный вполне легально пищевой мак, а потом им же перепродавала его, но по значительно большей цене.
Будучи неглупым человеком, Надежда довольно быстро пришла к выводу, что это не чисто элистинские выверты, а всеобщее явление, смахивающее на государственную политику. Из аптек исчезли сильные обезболивающие препараты, например, трамал, применяемый в онкологии, очень хорошо снимающий «ломки» у наркозависимых людей. Его занесли в особый список и выписывали по рецепту те же наркологи, которые тут же ставили засветившегося субъекта на учет, да и рецепты выписывали с таким скрипом, будто пациент мог получить по их «квитухе» героин или кокаин.
Затем наступила полоса смертей. Сначала от «передоза» скончался один приятель Нарана, через некоторое время – другой. В одночасье умер от печеночной недостаточности и сам Наран. Его смерть так ударила по Надежде, что эпитеты «сильно переживала», «была в отчаянии» являлись лишь бледной тенью того состояния, в котором она пребывала. В один миг она потеряла любимого мужа, старшего товарища, как ей казалось – опору в жизни. Сама того, не осознавая, она решила помогать этим несчастным, никому не нужным людям, то есть встала на путь бескорыстного служения.
Но что могла сделать она, одинокая, маленькая, ничтожная, с ограниченными возможностями? Все равно она будет заниматься этим! Олегу Зеленскому такой подход был близок духовно. Одна против всех! Это поступок, достойный уважения.
Как-то Надежде попался в руки рекламный проспект реабилитационного центра для наркоманов, расположенного в одном подмосковном городе. Почему бы ни съездить туда, поглядеть поближе, а затем с составленным бизнес-планом выйти на правительственный уровень? Надо только хорошенько все обосновать.
На страницах проспекта были в цвете изображены: новый трехэтажный корпус современной архитектуры; чистенькие уютные палаты на две персоны; просторная столовая; мастерские, где обитатели центра приобщались к забытому труду и даже «приобретали рабочие профессии» (цитата из буклета); современный компьютерный класс; кабинеты психологической разгрузки, где белоснежные вдумчивые психологи и психиатры бережно разрушали наркотические стереотипы у пациентов; спортивный зал; теннисный корт, по которому сигали румянощекие мужчины, наслаждаясь спортивной забавой. Одним словом, полный ассортимент того, что «поможет наркозависимому больному безболезненно адаптироваться к социуму». В переводе на нормальный русский язык это означало возвращение к полноценной жизни, труду и семье среди нормальных людей. В конце буклета имелся прейскурант цен. Три месяца – такая-то сумма, полгода – сумма в два раза больше, двенадцать месяцев (максимум) – баснословная деньги!
Скорая на действия Надежда, одолжила деньги и, без промедления, отправилась в этот подмосковный город, где находился спасительный реабилитационный центр. Долго блуждала она по незнакомым улицам, безуспешно расспрашивая прохожих, пока не уткнулась в покосившийся дощатый забор, на котором криво висела табличка, оповещавшая, что искомый центр располагается именно здесь. Забор окружал замусоренную территорию с лавочками и несколькими хилыми деревьями. На лавочках
Чтобы попасть через похилившуюся калитку на территорию центра Надежде пришлось долго объясняться с «секьюрити» - тощим мужичком в полувоенной форме, больше похожим на ряженого.
Он долго, нудно и обстоятельно выяснял причину визита, с подозрением допытывался, почему нет больного (этот факт он почему-то никак не мог уразуметь), потом также долго разговаривал с кем-то по мобильному телефону. Наконец, проверив документы Надежды, значительно произнес:
– Директора сейчас нет на месте, вас примет администратор. Войдете в центральную дверь, его кабинет первый по правому коридору от холла.
Администратор, со щекой раздутой от флюса, тоже посетовал на отсутствие пациента:
– Мы бы его быстренько вылечили!
– но согласился показать гостье заведение. При этом он постоянно повторял:
– Мы сейчас в стадии реконструкции, поэтому некоторый беспорядок вас не должен смущать.
Увиденная Надеждой реальная картина разительно отличалась от глянцевых картинок в проспекте, как первый самолет братьев Райт от современного «Боинга». Спортивный зал представлял собой комнату, чуть больше потертого борцовского мата, лежавшего на полу; у одной из стен стояли брусья и турник, с потолка безжизненно свисали кольца и канат в последней стадии простатита, в углу находилась штанга и набор блинов. Тут же располагалась облупленная боксерская груша. Супертренажеры ввиду реконструкции, видимо, покоились на складе.
В «компьютерном классе» одиноко скучал старенький “Pentium” времен молодости Билла Гейтса.
– Вот купим модем и к «Интернету» подключимся, - прокомментировал без смущения администратор.
Мастерские, где адаптируемые к социуму якобы приобретали рабочие профессии, представляли собой обыкновенную столярку, где строители третьего этажа стругали бруски для оконных рам. Палаты для пациентов также не поражали особой роскошью и дизайном, имелись и рассчитанные на четырех человек. Столовая была обыкновенная, с типичной общепитовской мебелью эпохи застоя и запахами, не наводящими на мысль, что здесь потчуют изысканными яствами гурманов. Психиатры и психологи оказались реальными, что, правда, то, правда. В некоторых комнатах личности с интеллектуальной внешностью проводили беседы с реабилитируемым контингентом центра. Но в целом создавалось впечатление, что обитатели заведения предоставлены большей частью самим себе, они бесцельно бродили небольшими компаниями по двору в поисках хоть какого-нибудь осмысленного занятия.
«Какой отстой!», - подумалось Наде.
– «Наверное, мне попался не самый удачный реабилитационный центр», - хотя интуитивно она понимала, что и остальные, за редким исключением, не отличаются от этого.
Что четко соответствовало действительности, так это прейскурант цен, неумолимый, словно налоговый инспектор, и рентабельный, как доходы банка средней руки. Деньги здесь, безусловно, очень любили и знали им цену.
Опустошенная, возвращалась Надя в Элисту. Ощущение, что больные люди, заботу о которых она добровольно взвалила на себя, действительно никого не интересуют вне связи с презренным металлом, давило на ее не слишком могучие плечи.