Периферия
Шрифт:
Вскоре центр затих: одни ушли в местную столовку, другие в эти летние деньки предпочитали обедать на улице, чтобы не торчать в помещении, где их заперли на всю жизнь. Но кто-то должен был следить за оборудованием и дежурить на радиотелефоне на всякий пожарный, поэтому желание Эльзы остаться восприняли с благодарностью.
Идеальная легенда. Она поставила радиотелефон рядом с собой и приступила к обеду, который принесла из дома, чтобы не отвлекаться. Есть хотелось сильно, но Эльза научилась контролировать чувство голода, правда, пока не знала своего предела.
— Прием… — зачем-то глубоким грудным голосом сказала она.
— Хм. Эльза, это вы? — явно озадачился знакомый голос.
— Да, да, это я! — прочистив горло, уже нормально сказала она и зарделась.
— Отлично, это просто отлично! Я сразу не узнал вас. Богатой будете, как говорится в одной старой позабытой поговорке. Вокруг вас много людей?
— Вовсе нет, все только ушли на обед. Вы вовремя позвонили.
— Значит, мы сможем поговорить? Я рад, что вы мне доверились. Понимаю, доверять незнакомому человеку — такое дело в наше время…
— Да всё в порядке, — резко оборвала Эльза.
— Хорошо, хорошо. Вы поймите меня, я тоже рискую. Ни разу вас не видел, но разузнал кое-что. Хорошие оценки, рядовая должность, никаких отметок в табеле гражданина. Вы просто идеальны, Эльза. Почему же вы решились помочь?
Этот вопрос поставил девушку в тупик. Она и сама толком не могла дать ответа, но жгучее чувство внутри толкало ее вперед. Без оценки действий. Эльза просто знала, что так будет правильно.
— Ну, ваша история. Я поверила ей и хочу помочь человеку, — не вполне убедительно сказала она.
— Ладно, в любом случае мы сильно рискуем оба. Я разузнал, насколько смог, но, похоже, из вашего радиокоммуникационного центра вы отправить сообщение не сможете. Всё же его нужно отослать за границу, а с Периферией у нас только правительственные шишки по своим каналам общаться могут.
— Да, у нас даже возможности связи в ту сторону нет.
— В общем-то, я так и думал. Тогда остается один вариант, но тут уж решать вам. Как бы сказать поделикатнее-то… Отправить сообщение можно только физически с таможни.
— С таможни?! — Эльза тут же вспомнила все россказни про бесчинства таможенников.
— Да, в том-то и проблема. Они же, по сути, никому не подчиняются, кроме самого Центра, и приказать или даже попросить их напрямую я не могу. Сдадут сразу да с потрохами. Но вот если человек на месте войдет в доверие и попросит отправить пустяковое сообщение, предположим, родственникам — такое может сработать.
Эти слова ошарашили Эльзу. Да, ей хотелось приключений и чего-нибудь нового в жизни, но явно не такого.
— Ну, как бы вам сказать, таможенники… — она говорила тихим голосом и смотрела прямо перед собой пустыми глазами.
— Понимаю, понимаю. Может, есть другой путь, просто я пока до него не додумался? Может, и вы мне подскажете. Но пока хоть сколько-нибудь реальным кажется этот. Само собой, все расходы я обеспечу, ну и… — человек на том конце провода тяжело вздохнул, было понятно, что сказать такое по телефону для него нонсенс, — подкуп, если потребуется. Деньгами я обеспечу, как и вознаграждением. Просите, сколько считаете нужным.
Очень хотелось согласиться. По факту же, выбор состоял не в том, идти к таможенникам или не идти. Отказаться — означало вернуться в свою обычную жизнь с этими серыми коридорами и побеленным потолком, от которого уже стали отлетать хлопья.
— Я согласна.
— Правда? Вы точно хорошо подумали?
— Да! Что мне нужно делать?
— Хорошо. Я открою счет в Общественном банке на ваше имя и положу туда денежные средства на начальные расходы. Сперва нужно вообще выяснить, что происходит на таможне, но на всякий случай я продиктую вам сообщение, вдруг сразу удастся отправить. Верится в это с трудом, но мало ли. Записываете?
— Да.
Карандаш побежал по бумаге, и вскоре Эльза записала достаточно длинное послание, которое поразило ее до глубины души. Она как раз успела положить трубку, когда с обеда вернулись первые коллеги. Всё было как обычно, только Рита кидала в ее сторону недовольные взгляды. Нетронутый обед Эльза поспешила убрать в ящик стола, пока никто не заметил. В ответ на вопрос, было ли что-нибудь интересное, она просто пожала плечами.
Граница Архызия — Королевство. День пятый
Иван сидел в палатке, уставившись в потолок. Он слабо помнил, что делал вчера после того, как мужчина сказал ту самую роковую фразу. Сначала он не поверил и всё ходил тенью по лагерю, высматривая в прохожих силуэты женщины и двух детей. После, уже за полночь, добрался до своей палатки и просто лежал и смотрел в темную пустоту. Не хотелось ни есть, ни пить. Ничего не хотелось.
Перед глазами проносились эпизоды жизни, связанные то с супругой, то с детьми. Ему то казалось, что он хорошо помнит, что происходило в прошлом, то эта грань уходила от него, и он видел, как находился один в пустой квартире. Пару раз его накрывал истерический хохот, который сменялся рыданиями. Сам Иван слабо понимал, что это такое, его обычные хладнокровие и рассудительность теперь отошли на второй план, открыв дорогу глубинным скрытым чувствам.
В этом странном состоянии прошла вся ночь. Он проваливался в глубокую яму и тут же выныривал из нее. Что в его жизни было правдой? Что ложью? Рассвет не принес ответов. Не в силах больше находиться без движения, Иван походил по палатке и убрал всё, что мог. Теперь он сидел на стуле и смотрел в потолок.
Время давно перевалило за восемь, но идти к автотранспорту ему не хотелось. Зачем всё это, зачем ему ехать дальше? В чём смысл такой жизни, где он даже не понимает, что правда, а что нет. Знает ли он, кто такой Иван? Существует ли он вообще? Если эта часть его жизни была ложью, то не могут ли быть и другие? Как это вообще возможно?