Пермские чекисты (сборник)
Шрифт:
— Продолжайте, — нетерпеливо сказал Латкин, пытаясь заглянуть Микитюку в глаза. А тот отвернул лицо. — Я слушаю...
Микитюк молчал. Принялся сморкаться в скомканный платочек. Потом коротко бросил:
— Боюсь.
— Кого?
— Богдана. И дружка его.
Под дружком Микитюк имел в виду Степана Кучеру. Его дружба с Миклашевским казалась Микитюку подозрительной. Не земляки — Степан был из Дрогобычской области. Характеры у них разные: Миклашевский — общительный, разговорчивый, Кучера же — молчаливый и нелюдимый.
Правда, наблюдательный Микитюк уловил и некоторые сходства: Кучера был добросовестным работником (он работал проходчиком). И его брат находился в бегах (в свое время был одним из приближенных самого Бандеры), сам Степан тоже не безгрешен: в прошлом являлся связным бандеровских банд, обеспечивал их продовольствием, которое реквизировал у местного населения.
Не случайно, далеко не случайно сошлись эти два человека. Сразу же, как прибыли сюда в 47-м году, подружились. И не родство душ их сблизило, а ненависть к Советской власти. Да, да, ненависть. Малограмотен Микитюк, но прозорлив: они и в работе-то стараются, чтобы не вызвать подозрений. А копни поглубже — страшные это люди. И опасные. И лучше их не трогать, лучше подальше держаться от них. А Теце надо приказать немедленно прекратить переписку с Аней и посещение дома Миклашевского. А тебе, начальник, больше и слова не сболтну. Зря я затеял эту встречу, мог бы дочь и сам отвадить...
Георгий Маркович терпеливо ждал, проницательно, не мигая, всматривался в заросшее рыжей щетиной лицо Микитюка. Испугался он мести. Но раз такое дело, надо предпринять все, чтобы об этом их свидании никто не знал.
— Даю честное слово, вы останетесь вне подозрений...
— Даете? — словно зверь огрызнулся Микитюк. — В прошлом году ваш Захаров одному тоже вот так обещал. Самойленко его была фамилия. Слышали? И что? С распоротым брюхом за поселком знайшлы.
Латкин чувствовал, если сейчас он не получит нужные сведения, потом Микитюк не заговорит.
— Еще раз повторяю: тайну гарантирую. — И тут же в упор спросил: — Давно познакомились Татьяна с Миклашевским?
— Года полтора как...
Сказал это Микитюк и осекся: снова его дернул черт за язык.
— Та-а-ак. — Голос Латкина стал веселее: кажется, лед тронулся. — Не бойтесь, рассказывайте. Кто-то же должен нам помочь... Закуривайте, — предложил он папиросы Микитюку.
— Не, я свой закурю, если можно. — И полез в карман ватных штанов за кисетом с махоркой.
Задымили, Микитюк кашлянул в кулак. Сейчас он был на распутье: говорить дальше или нет? Рассудил: за то, что он уже выболтал, в случае чего ему несдобровать. Выходит, если и отвечать, то уж за все, а не за толику того, что рассказал... К тому же не верить, хоть и слишком молодому, начальнику у него не было оснований. А, будь что будет!
Значит, так. Познакомилась Теця с Миклашевским через своего жениха, тоже спецпоселенца, Григория Воцуняка, работающего электрослесарем. Парень он молодой, симпатичный, кудрявый, сапоги со скрипом. Он Микитюка уже батей называет, намекая на скорую свадьбу.
Этот Воцуняк однажды вечером и привел Татьяну в дом Миклашевского. Дело было поздней промозглой осенью, а у Миклашевского тепло, уютно. Народу собралось человек двадцать. И в основном молодежь, своя, украинская. Пели песни, играли в карты, лото. Хозяин дома, стройный, красивый мужчина, ненароком затеял разговор об отношениях украинцев с поляками. Татьяна напрягла слух: добре рассказывает! Живо, на чистейшем украинском языке. По Миклашевскому выходило, что отношениям этим всегда мешали русские. Она поразилась: раньше считала Россию верной опорой Украины. Но перечить не стала — Миклашевскому виднее.
В общем, здорово прошел вечер.
На следующую сходку Татьяна потянула уже Григория сама. Тут было интересно, занятнее, чем в поселковом клубе. А главное — ридна мова! Рассказы же дядьки Богдана о прошлом Украины можно слушать без конца. Она ему однажды восхищенно сказала: «Вы лучше всякого учителя, столько знаете!» На что он ей ответил: «Ты, я вижу, настоящая патриотка. Кстати, хочешь, я тебя познакомлю со своей племянницей? Она сейчас живет там», — сделал ударение Миклашевский на последнем слове.
Про вечера у Богдана Миклашевского знали в поселке многие. Были о них осведомлены и официальные лица. И все относились к этим сходкам благожелательно. И резон в том был: молодежь на них не хулиганила, не пила, благопристойно развлекалась — причем под присмотром старших.
Однако на том строгом допросе, устроенном Микитюком дочери, она призналась, что вечеринки у дядьки Богдана и по ее мнению не совсем безобидны. И если отец беспокоится о судьбе своей дочери, то она в свою очередь тревожится за Григория. Дело в том, заметила Татьяна, что Миклашевский по окончании вечеринок все чаще задерживал у себя несколько человек. Оставались тут всегда Степан Кучера, а также Василь Горак и Иосиф Ханковка — наиболее приближенные к Миклашевскому.
Поначалу Татьяна не придавала этому никакого значения: может, мужчины, уединившись, потягивают горилку...
Как-то Миклашевский попросил остаться и Григория. Раз, другой...
Компания уходила в отдельную комнату, а она ожидала своего жениха в кухне.
И вот что Татьяна заметила. После таких мужских посиделок Григорий, против обыкновения, становился угрюмым, подавленным, на ее недоуменные вопросы, отчего это происходит, отвечал нервно, сбивчиво, противоречиво.
Татьяна заподозрила неладное. И забеспокоилась. Надо спасать Григория. Но как? Не ходить к Миклашевскому и не пускать туда жениха? Но простит ли ему это дядька Богдан? Вон какие слухи идут о расправах «лесных братьев» с неугодными им людьми! И только ли слухи?
Да и смешно: не ходить, не пускать... А сама пообещала Миклашевскому принести последнее письмо Ани. Там ему — приветы от родственников.
Боязно. Озноб по телу.
Не жизнь пошла, а прыганье по кочкам среди трясины. Ох, как бы не оступиться!..
Вот и все, что узнал Латкин от Микитюка.
Тот, закончив рассказ, сразу же уехал, а Георгий Маркович еще с десяток минут сидел в кабинете. В одиночестве. Осмысливал услышанное, анализировал.
Да, заковыристое сообщение подбросил Микитюк. С кондачка его не распутаешь. Этот самый Богдан Миклашевский, видать, хитер. Да и окружение его — Кучера, Горак, Ханковка — тоже не простачки.
Но выявить их истинные цели нужно и должно. Причем срочно. Ведь Миклашевский с компанией не дремлет, кто знает, что они задумали.
Дело чести его, молодого начальника отдела, провести тщательную проверку фактов. Это — вроде контрольной работы для него, экзамена. Справится — хорошо. Провалит — значит, зря тебя учили в Москве, ошибся в тебе обком партии, рекомендовавший в Высшую школу МГБ.
В тот же день Георгий Маркович вернулся в горотдел. Домой зашел лишь перекусить.
В кабинет-то свой, что находится на втором этаже деревянного здания, он почти вбежал, приказав по пути пригласить к нему старшего оперуполномоченного капитана Попова.