Пермские чекисты (сборник)
Шрифт:
Скорый пассажирский поезд № 90 Москва — Нижний Тагил миновал станцию Всесвятская. Скоро Багул. Привычный, обычный рейс. В нем нет ничего нового, и ничего не меняется для машинистов и их помощников. Только времена года. Но ведь перегоны одни и те же, и тот же путь впереди. Он не зависит ни от зимы, ни от лета. Конечно, что говорить, летом водителям составов легче: столько светлого времени! Когда светло — и дальше видно, и не так сказывается усталость.
А тот рейс пришелся как раз на начало июля — макушки лета. И без двадцати минут четыре по местному времени солнце хоть еще и не встало, но чувствовалась уже близость его где-то за горизонтом, и серебром отливали уносящиеся вдаль рельсы-ниточки. Лишь только электровоз вышел из поворота на прямую перед отметкой «167-й километр», машинист Николай Григорьевич Игошин увидел, что метрах в семидесяти впереди блестящий луч рельса затемнен — там что- то лежало. Острый глаз машиниста различил набросанную сверху на путь траву. Он встал с сиденья. Что такое?! И сразу стало видно: стыки не совпадают! Один рельс отведен в сторону. «Ви-ди-ишь?!..» — закричал слева помощник Замотаев. Рука сама включила экстренное торможение, их бросило вперед, на панели. «Все... конец!» — подумал Игошин. Ясно было, что тормозного пути недостаточно, чтобы остановился такой большой состав, и крушение неизбежно. Так и случилось: вой и скрежет под электровозом внезапно оборвались, он сошел с рельсов и, увлекая за собой вагоны, потащился по земле, рядом с путями. Сбил опору контактной сети, столб линии связи, но колеса врезались в торфяную почву на обочине, поэтому вагоны не свалились набок, увязнув, — как шли, так и остановились.
И настала тишина. Замотаев с разбитым лбом сидел в кабине, закрыв лицо ладонями. Игошин открыл дверь, взялся за поручень, но сойти не мог — сел на пол, свесив наружу ноги. Как тихо! С обеих сторон — лес. Как стоял, так и стоит. Словно ничего не случилось. Впереди — поворот. И за ним тоже лес. Чистое летнее небо над головой. И рядом с железнодорожными путями — электровоз, вагоны. Что случилось? И почему так тихо? Чувство боли, вины, бессилия... Игошину пришло вдруг в голову, что тишины совсем нет, просто он оглох от ужасающего визга тормозных колодок, колес...
«Осмотр места происшествия позволяет сделать вывод о том, что повреждение железнодорожного пути произошло умышленно: расшит и разболчен стык левой нитки пути при входе в кривую, где на него оказывает наибольшее воздействие сила динамического удара, на участке с ограниченной видимостью, вследствие чего крушение было неизбежно...
...Производство предварительного расследования по данному уголовному делу поручить следователям управления Комитета государственной безопасности по Пермской области.
Старший следователь майор Павел Иванович Розанов [10] прибыл на место крушения утром, вместе с оперативными работниками управления. Приехала домой машина, пять минут на одевание и прочие сборы, и — на вокзал. Там уже ждала специальная дрезина.
Лишь только их «лимузин» вывернул из-за поворота, как видны сразу стали и сошедшие с рельсов электровоз с вагонами, и расползшиеся по кустам или бродящие вдоль полотна пассажиры. Одеты они были легко, по-летнему, и одежда их, особенно цветные платья женщин, яркими пятнами выделялась на зеленом фоне.
10
Поскольку очерк посвящен конкретному человеку, автор приносит извинения тем сотрудникам, также принимавшим участие в расследовании крушения пассажирского поезда летом 1964 года, чья деятельность не нашла должного отражения в данной публикации.
Вновь прибывших встретили сотрудники Чусовского подразделения УКГБ, раньше всех появившиеся здесь.
— Жертвы есть? — спросил Розанов.
— Да нет, все обошлось, на счастье, сравнительно благополучно. Со слов наших врачей и медработников-пассажиров, первичные данные таковы: у одной пятнадцатилетней девочки рваная рана в верхней части бедра; есть ссадины, ушибленные раны уха, лба, гематомы в области глаз, ушибы, у двоих — нервное потрясение. Но ведь это просто везение, что поезд в торф впахался, да откосов здесь нет, а то таких бед могло натворить-наворотить, что и представить невозможно...
— А собаку пускали?
— Да, привозили. Но след она не взяла: народ сразу высыпал из вагонов, стали ходить, истоптали все кругом. Обещали доставить из Перми чуткого, хорошего пса — вот, ждем...
— Я думаю, теперь уж напрасно его ждать...
И оказался прав: приехал с собакой старшина-проводник, пес порыскал по траве и кустам, скуля и дрожа от возбуждения, порычал на пассажиров, к которым приводили его запахи, — тем дело и кончилось. Проводник объяснил, смущенно покашливая:
— Что здесь можно сделать, товарищ майор! Столько запахов — разве он различит один старый, когда много новых. Тем более что трава, по которой ходил преступник, давно высохла уже...
Внимательнейшим образом, сантиметр за сантиметром, оперативно-следственная группа принялась осматривать местность возле железнодорожного полотна и в окрестности. Так «прочесали» ее несколько раз.
Результаты не замедлили сказаться: найдены были торцовый гаечный ключ, «пучинный» костыль, довольно тонкий, согнутый на концах металлический прут, длиной около девяноста сантиметров, и обрывок какой-то газеты. Имели ли они отношение к преступлению? Гаечный ключ и костыль можно было использовать для откручивания гаек на стыках. А вот прут — его происхождение предстояло выяснить. Павел Иванович взял его и отправился к восстанавливающей пути бригаде.
— Вы, товарищи, не скажете, откуда может быть такая штука? Железнодорожники не пользуются ими? Как путевым инструментом, я имею в виду?
Бригадир внимательно осмотрел прут и сказал:
— Нет, у нас, в путевом хозяйстве, таких не встречается. А вы откуда ее взяли?
Розанов замялся. Путеец пришел ему на помощь:
— Видите, в чем дело: на этой ветке разных железок можно найти много. По ней идут в Нижний Тагил поезда с металлоломом — бывает, что и оттуда падают.
До позднего вечера, пока не стало темнеть, пока не подошел из Тагила другой электровоз и не утащил поезд с людьми по отремонтированному пути, следователи и оперативные работники осматривали местность, беседовали с машинистами и пассажирами, осуществляли другие неотложные мероприятия. А уже затемно, в поселке Всесвятская, где им предстояло жить во время следствия, усталые, собрались на первое оперативное совещание. Версий, как всегда в нераскрытом преступлении, выдвинуто было предостаточно, все они фиксировались, и сразу намечалось, что нужно сделать по их отработке, назначались ответственные лица.
А мнений было столько, сколько людей.
— Это мог сделать местный житель.
— Человек, здесь не проживающий.
— Работник железной дороги.
— Не имеющий к ней никакого отношения.
— Одиночка.
— Нет, он был не один.
— Он должен выписывать газеты (сработал клочок, найденный на поляне близ полотна). Надо установить, что это за газета, и проверить выписывающих ее.
— А может, он купил ее в киоске «Союзпечати»?
— Выяснить бы принадлежность железного прута. Может быть, он имеет отношение к профессии преступника?
— Очертить круг экстремистски настроенных лиц и работать с ними.
— Одних настроений здесь мало, для такого преступления нужна еще и дерзость...
Словом, в предположениях и предложениях недостатка не было. Но как бы неожиданны, порою даже абсурдны, на первый взгляд, не были эти версии, ясно одно: все, все их придется отрабатывать. Ибо, пока не установлена истина по делу, нельзя сказать: нет, так быть не могло. Потому что каждый процесс поиска преступника включает в себя и известное противоречие: те, кто ищут, исходят из логики действий лица, попавшего в ту или иную ситуацию, совершившего то или иное деяние. Больше им не на что опираться, ведь главного — конкретного человека — перед ними нет, следовательно, нельзя и примерить логические ходы и выводы к психологии данной личности. А человеческая натура — она неисчерпаема, и самая точная логическая схема разбивается порою об непредсказуемое действие. Сошлитесь хорошему, бывалому детективу на опыт Шерлока Холмса, и он только посмеется над вами. «У него, — скажет он, — все было четко выверено: такой-то должен непременно поступить так-то, и никак иначе. Ну, а если бы он вдруг поступил не так? И посрамлен был бы великий ум. Потому что в жизни сплошь и рядом так и бывает».