Персона нон грата
Шрифт:
— Вы… знаете ли, кто вы после этого?.. Мне стыдно слышать от вас подобные предложения. Это хамство!
Губы ректора сделались совсем белыми:
— Жадность погубит вас! — резюмировал он еле слышно. — Мне казалось, что вы поймете. Я не о собственной выгоде забочусь. И не о вашей, само собой. Я забочусь о благе науки! Об истине, из которой народное хозяйство могло бы получить определенную пользу! Но вы не хотите… Как скупой рыцарь, вы дрожите над своим детищем… Ладно, пускай. Я считаю, что разговора этого между нами не состоялось. Будьте здоровы. — И, сухо кивнув,
Вениамин Алексеевич, бормоча непонятные, глупые слова, встал и вышел, надсадно поскрипывая по ходу натертыми паркетными половицами.
* * *
Хельге он позвонил после семинаров. Ее голос, чуть-чуть хрипловатый, тягучий, с едва заметным прибалтийским акцентом, проворковал в трубке:
— Я свободна сегодня. Можем встретиться. В шесть около Сергеича — как, договорились?
— Кто такой Сергеич? — спросил Черешников.
— Вы в каком городе живете, лунатик? Школьнику известно, что самое лучшее место московских свиданий — это возле Пушкина, отца которого звали Сергеем. Там и кафе очень много. Есть куда деться. Лады?
— Гм-м… лады, — ответил ученый.
Капал осенний дождик. Хельга была с красно-фиолетовым зонтиком, в красном плаще и фиолетовых брюках. Сумка через плечо, алые губы, веки оттенены серебристо-зеленоватой краской. Вениамин Алексеевич подарил ей букетик роз, купленный у торговки за пять рублей. Хельга зарделась, трепетно опустив нафабренные ресницы:
— Очень тронута. Мне давно не преподносили цветов. — Она раздвинула кончиком носа округлые лепестки. — Пахнут волшебно. Спасибо, Вениамин.
— Рад, что они вам понравились.
Он смотрел на нее восторженно. Вся его внешность, добрые морщинки, белые, давно не стриженные вихры, торчащие в разные стороны из-под берета, детские губы, немодное пестрое кашне и курчавая борода, которая росла прямо из шеи, — все это говорило о том, что человек он приятный, хотя и чудаковатый, до обидного непосредственный, склонный к сомнениям и рефлексии, но имеющий в жизни цель, ради которой способен жертвовать многим. Люди такого типа нравились Хельге. Она сказала:
— Что ж мы стоим? Действуйте, славный рыцарь! Дама проголодалась, у нее зябнут пальчики. Дайте ей тепла и немножко пищи. Клянусь, она тогда навек будет вашей!
Приободренный дерзкими словами, Вениамин Алексеевич подхватил даму под руку и зашагал с нею в бар, в котором раньше губила время веселая местная молодежь, а после указа от 1 июня собирались одни только передовики производства, отличники боевой и политической подготовки, а также именные стипендиаты технических институтов. В зале было полутемно. Тихо играли Саймона. Тихие посетители тихо тянули из трубочек безалкогольный коктейль. Все располагало к невинности и возвышенным мыслям.
Ученый заказал курицу, поджаренную на гриле, кофе, коктейль и пирожные. Курица была мягкой. Хельга облизывала сальные пальчики, громко смеялась, явно кокетничала со своим спутником.
— Расскажите мне о себе, — попросил Вениамин Алексеевич.
Промокая губы салфеткой, женщина закатила глаза:
— О-о. рассказывать о себе — это гиблое дело. Стану говорить об удачах, получится — хвастаюсь. Если же о несчастьях — вроде на сострадание набиваюсь. Никому не приятно — ни мне, ни вам.
— Нет, ну, а все ж таки? Мне хотелось бы знать — кто вы, что вы, откуда?..
— Зачем? Странные русские: пункты анкеты для вас важнее того, что видят глаза и чувствует сердце… Впрочем, и мы порой страдаем от бюрократов… Ну, ладно. Мой папа — специалист сельского хозяйства.
Мама — специалист хозяйства домашнего. Они живут в своем домике на берегу тихой речки. Папа выращивает левкои. Мама все думает: как там живет в Москве славная девочка Хельгочка? И скоро ли вернется обратно? Что еще вы хотите знать, Эркюль Пуаро на общественных началах? Я закончила высшее учебное заведение, была замужем, встретила вас — а вы мне помогли нести мусор. Вот и вся биография.
Гений биохимии задумчиво мешал черный кофе:
— У меня еще проще: работа, работа, работа… Для чего, если разобраться?
— Ну, наверное, для прогресса. — Хельга прикурила от спички. — Или же для известности. Вы хотите стать знаменитым, профессор?
— Не знаю. Теперь не хочу. Домика хочу — на берегу тихой речки. Цветы, жену. Больше ничего.
— Вы устали. — Она провела рукой по его плечу. — С женой и цветами, на берегу тихой речки вам надоест очень быстро. Вы не сможете без науки.
— Я устал от кретинов, которые меня окружают, — вздохнул ученый. — Я устал играть в «казаки-разбойники». В «да и нет не говорите, черного и белого не называйте…» Не хочу быть проходной пешкой!
— Всеми нами играет кто-то, — философски заметила Хельга. — Так заведено, тут уж ничего не изменишь. Надо играть свои роли до конца…
Они вышли из кафе. Стало холодно, ветер применял прессинг по всему уличному полю. Грузный мужчина в шляпе, надвинутой на самые уши, в плаще с поднятым воротником, отделился от угла подворотни и пошел вслед за Хельгой и ее кавалером. «Так, — подумал Вениамин Алексеевич, внутренне напрягаясь. — Кажется, началось. Судя по всему, этот вооружен до зубов. Наемный убийца. «Крестный отец». Именно такие свергают правительства, неугодные ЦРУ. Я погиб. Моя песенка спета».
— Куда вы все время смотрите? — Хельга прервала свой рассказ в самом неожиданном месте.
— Я?.. Никуда… — замялся Черешников.
— Тогда меня поцелуйте. — Взгляд ее был решителен и серьезен.
— Как, прямо здесь?
— Ну, а где же, профессор?
— Здесь не могу, — замотал головой биохимик. — Мне стыдно.
— Чего?
— Не чего, а кого. Видите гражданина, который следит за нами?
Хельга взглянула на человека в шляпе. Крикнула:
— Эй, приятель! Ты зачем это ходишь в такую погоду? Тебе делать нечего? Завтра на работу, иди отдыхай! Чао!