Перстень без камня
Шрифт:
— Мы позаботимся о малыше, — повторил Вальерд. — Возвращайтесь поскорее.
С отчаянным хриплым криком чайка сорвалась с места. Вальерд и Тильдинна провожали ее взглядами, пока могли разглядеть.
…Расстояние между Тюремным и Золотым островом чайка способна преодолеть куда быстрее, чем люди на лодке. Особенно если птица машет крыльями изо всех сил и не присаживается отдохнуть на воду.
Матушка Зайн испекла пирог с капустой, сварила кизиловый компот — праздник, как-никак. Странно было у нее на душе, тревожно. За минувшие месяцы она уже привыкла
Папаша Зайн к обеду задерживался. Матушка поминутно выглядывала за порог. Разумом говорила себе, что ждет мужа, но сердцем знала, что это не так.
И все-таки хлопанье крыльев на крыльце застало ее врасплох. С замирающим сердцем она рванулась открыть дверь — и увидела Кати, без сил оседающую к ее ногам. Матушка Зайн подхватила дочку, втащила в комнату и заплакала от радости. Кати открыла глаза.
Вернувшийся домой папаша Зайн обнаружил жену и дочь заплаканными, а пирог наполовину съеденным.
— Счастье-то какое, отец, — всхлипнула матушка Зайн. — Мы с тобой теперь дед и бабка. Кати внука нам родила.
— Ага, — Зайн растерянно обнял дочку. — Ох, Кати, мы уже думали, больше тебя не увидим… Внук, говоришь? И где он?
— На Тюремном острове, отец. Мы должны привезти его домой сегодня же, — тихо, но твердо сказала Кати. — Твоя лодка на воде?
— Эээ, с лодкой тут такое дело…
Папаша Зайн почесал в затылке и отхлебнул компота. События происходили чуть быстрее, чем он успевал их понимать.
— Как бы тебе объяснить, дочка…
— Тогда я улетаю! — взвилась Кати. — Немедленно! Ты теперь знаешь, где мы. Приедешь за нами позже.
Внезапно она побледнела и опустилась на стул.
— Отец, воды! — вскрикнула матушка Зайн.
Перепуганный супруг как держал в руке кружку, так и вылил компот дочери на голову. Матушка Зайн метнулась в кухню, приложила Кати ко лбу мокрое полотенце, смахнула с волос ягоды кизила.
— Сдурел ты, старый? — напустилась она на мужа. — На себя б лучше вылил!
На лицо Кати постепенно возвращались краски, дыхание выровнялось.
— Я просто устала, — прошептала она. — Но мне надо лететь.
— Полежи сначала немного, — решительно распорядилась матушка Зайн. — Эй, отец, так что там с лодкой, я не поняла?
Папаша Зайн уже был на пороге.
— Сейчас посмотрю, мать, — пообещал он. — Ты не бойся, дочка. Все уладится.
Мабен выступал вслед за старым фокусником. Старик не был магом, Маб видел это еще на предварительном выступлении, когда решалось, кому позволят показать свое искусство с подмостков. Старик был просто очень хорошим фокусником, хотя от старости у него дрожали руки. Он поймал внимательный взгляд Маба и подмигнул мальчишке:
— Одно маленькое заклятие, и мои
Сейчас старик оправдывал свои слова. Зрители хлопали и кричали от восторга. Фокусника не хотели отпускать, но, в последний раз раскланявшись, он спустился со сцены. Мабен увидел, что старик задыхается, жадно ловит воздух разинутым ртом и на его шее страшно набухли вены.
— Что с вами? — бросился к нему Маб. — Вам плохо? Я помогу!
— Нет, — старик отстранил его.
Он постепенно приходил в себя и дышал уже почти нормально. Только руки его снова сильно тряслись.
— Это после заклятия, — пояснил он. — Я плохо переношу магию, потому и перебрался на острова. Неважно, малыш, беги скорей наверх — твой выход!
Мабен взлетел по ступенькам, как по облаку, не чувствуя ног. Странно думать, что кому-то может быть плохо от магии. Он упивался ею, он купался в ощущении силы. Мальчишка показал публике деревянный брусок и едва вытерпел, пока зрители его хорошенько рассмотрят. Магическая формула вспыхнула в его уме и сама сорвалась с языка. Брусок в его руках обратился в яблоко. «Ты молодец! — вспомнил Маб. — У тебя все получится». Он превратил яблоко в хрустальный шар, не удержался и позволил шару всплыть над ладонями. Зрители бурно захлопали.
Старый фокусник переждал очередной приступ. Ему было очень больно. Старик подумал, что сегодня последний раз выходил на сцену. Без заклятия он не сможет выступать, потому что дрожат руки. А после заклятия ему так плохо, что следующий раз может его убить. Магия — обоюдоострое оружие.
Прежде чем уйти с площади, старик задержался посмотреть на мальчишку.
Мабен что-то шепнул, и хрустальный шар стал радужной рыбой-шаром, ощетинился колючками, захлопал глазами, шевельнул хвостом…
— Удачи тебе, малыш, — прошептал старый фокусник.
Маб гордо улыбнулся публике.
Начальник тюрьмы переводил немигающий взгляд с одного заключенного на другого. Тот, на ком останавливался начальственный взор, чувствовал себя так, словно ему по лицу возят пучком крапивы. Не смертельно, но очень уж неприятно. Главный тюремщик был слабеньким магом, куда слабее, чем любой из тех, кто стоял сейчас перед ним, но этот единственный прием он освоил в совершенстве. Ссыльные старались не ежиться слишком явно, а в мыслях проклинали начальника тюрьмы.
Если бы их проклятия имели силу, сударь Кааренбейм явил бы собой занимательное зрелище, хоть и недолго. Ему пришлось бы одновременно загореться, задохнуться, замерзнуть насмерть, утонуть, повеситься, стать собакой и совершить еще несколько крайне неприятных, местами неприличных и полностью несовместимых с жизнью превращений. В общем, если бы ножные и ручные кандалы, блокирующие магические способности заключенных, вдруг перестали работать, на месте начальника тюрьмы посреди тюремного двора возник бы локальный катаклизм немалой силы.