Перстень без камня
Шрифт:
— В какой еще бой? — опешил капитан.
Столваагьер осекся и пристально взглянул на него.
— Пожалуй, вам пора спать, — неожиданно мягко сказал он. — Вижу, вы совсем устали. Того и гляди заснете на полуслове… Да вот вы и засыпаете…
Крандж пытался протестовать, но напрасно. Он уже спал. Последней мелькнувшей у него мыслью была горькая догадка, что маг, в сущности, не ответил ни на один из его вопросов.
Нисси, наверное, спал бы еще, но его разбудила кусачая муха. Она лезла в глаза и жужжала у самого уха. С просыпа Нисси не сразу сообразил, где находится. Он лежал на
Чтобы отогнать вредную муху, Нисси пришлось размотать свой кокон, и в результате сон с него слетел. Почтальон, вспомнил он. Сарай. Мальчишка-маг по имени Мабен. Они с Мабеном не успели договорить, он заснул — и проспал, получается, весь вечер и всю ночь до самого утра. В сарае было темно, новый день только занимался.
Дрожа от сырости, Нисси выбрался из сарая в ближайшие кустики. Поскорее вернулся и закутался в одеяло. Его трясло в ознобе, постукивали зубы. Он вроде бы и согрелся, а гадкая дрожь никак не унималась. Нисси испугался: с ним что-то не так! Что-то очень сильно не так. Может, он заболел?
Все тело ощущалось чужим, неловким и непривычным. Будто его подменили, пока Нисси спал. Он вытянул руку, чтобы ее рассмотреть. Рука как рука. У основания большого пальца — шрам от капкана, в который Нисси попался, когда ему было шесть лет. Вором быть непросто. Нисси сжал пальцы в кулак, разжал. Они слушались, но как-то с заминкой. Нисси вскинул руку вверх. Рубаха впилась ему в плечо и лопнула с треском. Нисси выругался, глядя на оторвавшийся по живому рукав, который теперь болтался на лоскуте.
Ругательство застыло на губах Нисси. Это был не его голос, он звучал иначе. А рукав рубахи, который вчера доходил ему до запястья, сегодня едва прикрывал локоть.
— Меня подменили! — вслух сказал Нисси.
Но пока он произносил эти слова, он уже понял, что с ним произошло.
— Я вырос… — прошептал Нисси своим новым голосом.
Он больше не был тем мальчишкой, каким засыпал. Нисси стал подростком. За ночь он повзрослел лет на пять. Парнишка осмотрел свои руки и ноги и нашел, что они удлинились. Штаны оказались ему еще теснее, чем рубашка. Вообще непонятно, как он сумел их снять и надеть обратно, когда ходил в кусты. Нисси придирчиво исследовал свое тело. В паху курчавились жесткие волосы. Изменились не только руки-ноги и голос, изменилось все.
— Завтра я стану взрослым, — пробормотал Нисси. — А через два дня буду стариком.
У него закрутило в животе, будто он объелся незрелых слив. Это пришел страх. А затем в животе засосало и заурчало. Это явился голод. Голод был привычнее страха. Нисси решил, что сначала надо украсть еду, затем новую одежду и только потом поговорить с Мабом о том, как украсть обратно королевский перстень.
Парнишка прикрыл за собой дверь сарая, бездумно почесал треугольник рыбьей чешуи на правой ладони и тенью скользнул вдоль забора.
Бенга проснулся первым и не стал сразу будить спутников. Время поджимало, но полчаса наедине с собой были ему необходимы. Поплотнее закутавшись в плащ и в заклинание незаметности, он отошел в сторонку. Мальчики вчера постарались, устраивая ночлег. Уже с двух шагов их не учуял бы ни зверь, ни маг, ни тем более простой человек.
Здесь, наверху, было прохладно, а сейчас так даже
Змеемаг неслышно вздохнул. Ему не хотелось жить в меняющемся мире, он предпочитал неизменный. Это старость. Последние дни его уютной, почти беззаботной старости, удобной, как разношенные туфли. Бегство с Тюремного острова, подъем на Шапку, предстоящий путь в чрево вулкана — все это внешние мелочи в сравнении с необходимостью внутренних перемен. Но никто не спрашивал, чего ему хочется. Вечный закон жизни: меняйся или умри. Пока желание жить сильнее — меняешься и живешь.
Бенга принялся вполголоса читать длинное заклинание. Когда он закончил, у него даже зубы заныли, а позвоночник словно ошпарили кипятком. Заклинание было опасным и вредным. Змеемагу еще придется расплатиться за него, но это будет потом. А пока оно позволит ему не бояться, что старая кожа начнет слезать в самый неподходящий момент. Бенга остановил свое время, запретил телу откликаться на внутренние сигналы и совершать изменения. Теперь его тело станет послушно хранить прежнюю форму до самой последней возможности, а когда уже будет невмоготу, линька произойдет стремительно. Это будет больно. Надо спешить, чтобы к этому моменту оказаться во внешнем мире и в безопасности.
Бенга промедлил еще немного, чтобы заклинание успело как следует подействовать. Солнце, поднимаясь выше, становилось злее. Лучи его обожгли воспаленную, шелушащуюся кожу мага. Смотреть на слепящий диск без магических ухищрений стало нельзя. Зато старик наконец согрелся. Он сидел неподвижно, и на камень рядом с ним выбралась зеленая ящерица: застыла украшением, впитывала тепло.
Мысль Бенги вильнула от насущных вопросов к отвлеченным. Кто же все-таки украл перстень? И для каких целей? Кто заперся на архипелаге и запер вместе с собой Бенгу и всех остальных? Он слишком мало знал, чтобы делать выводы. И слишком мало мог в своем нынешнем состоянии. И пока что не был свободен. Охранное кольцо вдруг показалось Бенге ошейником, сжимающим его горло. Скорее выбраться наружу! Если все пойдет как надо, завтра он уже будет в большом мире.
Бенга поднялся на ноги. Зеленая ящерка метнулась было прочь, но змеемаг ухватил ее двумя пальцами поперек туловища, глянул в черные глаза. Крошка рептилия перестала извиваться, покорно застыла. Бенга мог взять себе ее маленькую жизнь.
Незачем. У него есть другие.
Старик разжал пальцы, отпуская добычу. Зеленая тень робко скользнула под бок валуна. Маг задрал подбородок и посмотрел на верхушку Шапки. Вблизи голос камня звучал громче. Здесь, где они заночевали, тело горы еще было одето шкурой трав, но дальше травяная шкура истончалась, и скальные зубцы Короны являли неприкрытую базальтовую плоть.
— Подъем, — неслышно окликнул своих людей Бенга. — Пора идти.
Они покинули место ночлега и двинулись вверх. Некоторое время их вело подобие тропы, но вскоре исчезли даже козьи тропки — козы предпочитали пастись ниже, где сочнее трава. Зато начались утомительные осыпи. Мелкие камешки сыпались из-под ног путников. Среди них все реже встречались желтоватые и чаще — темно-коричневые, серые, а затем черные.
Через пару часов Бенга и его люди уже стояли у подножия отвесной скальной стенки. По такой способны взобраться лишь пауки, ящерицы — и маги.