Перстень Люцифера
Шрифт:
Эта запись в блокноте Ковильяна была сделана по-русски. Тегнер заранее побеспокоился о переводчике. Последующие три листа блокнота были заполнены рисунками дамских ножек, голых девиц с длинными до пят волосами и весьма фривольных сцен. Чувствовалось, что Ковильян длительное время был лишен женского общества. Что же касается девиц, то они, по мнению Юрберга, отличались излишней тучностью. Впрочем, о вкусах, как известно, не спорят.
Аккуратные столбцы цифр — Ковильян педантично, изо дня в день подсчитывал свои расходы, не забывая переводить истраченные франки, доллары и фунты стерлингов в немецкие
Снова голые девицы, но уже более стройные и длинноногие; чертики с крысиными хвостами; мужские длинноносые профили; правила дрессировки свиней и пуделей, предназначенных для розыска трюфелей; препараты для лечения триппера; названия американских средств от пота и опять колонки цифр...
Затем две страницы, посвященные французским винам: «Ящик шато-лафита 1908 г., два ящика шато-ля-тура 1910 г., сотня бутылок икема (король белых вин) 1906 г., пять ящиков шабертена 1908 г., пять ящиков клоде-вужо 1912 г., столько же мюсиньи 1905 г. и десять ящиков шевалье-монтраше 1912 г. Арнольд Шульц гарантирует восемьсот процентов прибыли... Жулик!.. Иметь в виду, что в бургундских винах букет сильно уступает вкусу, который отличается необыкновенной мягкостью и гармоничностью».
Похоже было, что неутомимый Ковильян не брезговал прирабатывать и на спекуляциях с французскими винами. Коллеги Юрберга из германского генерального штаба не слишком тщательно подбирали агентов. Немцы всегда экономили на разведке, предпочитая, чтобы агенты хотя бы частично содержали сами себя. Подобная экономия нередко оборачивалась для них большим ущербом. Юрберг считал, что к агенту следует относиться как к шикарной любовнице, которая никогда не должна испытывать недостатка ни в чем.
Подсчеты расходов в блокноте сменились записью, которая вновь привлекла внимание Юрберга:
«Порождение сатаны — Орден розенкрейцеров.
Считается, что его императором в конце шестнадцатого и начале семнадцатого века был не кто иной, как известный философ и государственный, муж Френсис Бэкон, лорд-канцлер Англии, барон Веруламский и виконт Сент-Албан, автор книг «История жизни и смерти», «Введение в историю симпатии и антипатии вещей», «Введение в историю тяжести и легкости» и др.
Многие исследователи тайного Ордена розенкрейцеров, в том числе и хранитель Картинной галереи портретов знаменитых масонов в Стокгольме Сивар Йёргенсон, считают, что розенкрейцерами мистифицирована история мировой литературы. По их мнению, перу Бэкона и его сподвижников по ордену принадлежат пьесы, которые ошибочно приписываются ныне Шекспиру и Кристоферу Марло. Бэконом же созданы «Опыты» Монтеня и «Дон Кихот» Сервантеса.
Бэкон считал, что, найдя форму, образующую свойства золота, и прилагая ее к серебру, можно превратить его в чистое золото. И некоторые его биографы полагают, что он научился создавать золото и поэтому Орден розенкрейцеров никогда не нуждался в деньгах.
Жизнь и смерть Бэкона окружены тайной. Утверждают, будто он был сыном английской королевы Елизаветы и графа Лейстера, что в своей известной книге «Новая Атлантида» он воплотил идеалы розенкрейцеров и воспроизвел их символы (солнце, луна, звезды, куб и угломер), что смерть его в 1626 году была очередной мистификацией, а в действительности
В то, что Френсис Бэкон дожил до 106 лет, верят многие. Но самое забавное заключается в том, что эта легенда обосновывается двумя достоверными обстоятельствами:
1). Существует гравюра, на которой Бэкон изображен дряхлым столетним старцем, каким он отнюдь не был в 1626 году, который считается годом его смерти. Эта гравюра помещена в биографии Бэкона, изданной в 1645 году Б. Мозером.
2). При вскрытии могилы Френсиса Бэкона в церкви святого Павла в Сен-Олбене останков императора Ордена розенкрейцеров не обнаружили. В могиле лежала свинцовая кукла...
Бэкон говорил: «Поручаю свое имя и память о себе милосердному суду людей, чужим народам и будущим векам». И еще говорил, что калека, который идет верной дорогой, может обогнать рысака, если тот бежит не той дорогой. Более того, чем быстрее бежит рысак, раз сбившийся с пути, тем дальше оставит его за собой калека...
На святой Руси по этому поводу говорят значительно проще: тише едешь — дальше будешь. А дураков на наш век хватит — и кляч, и иноходцев, сохрани и приумножь их, господи!»
Юрберг усмехнулся: он умел ценить юмор. Хотя следовало признать, что у Ковильяна был все-таки юмор мошенника, а не порядочного человека. Впрочем, быть порядочным человеком для агента секретной службы вовсе не обязательно. В этом Юрберг убедился довольно давно.
Помимо блокнота, в портфеле находились счета, каталоги частных коллекций живописи и скульптуры, любовная записка от некой Аннет, пачка порнографических фотографий — высшего качества, отметил Юрберг,— и несколько визитных карточек. Среди них — Юрберг не поверил своим глазам — визитная карточка Алистера Краули, того самого Краули, который стал с некоторых пор приятелем хранителя Картинной галереи портретов знаменитых масонов Сивара Йёргенсона.
Визитная карточка Краули, на двух языках — английском и немецком, была загнута с правой стороны по всей своей ширине. В ее левом нижнем углу карандашом были написаны две буквы латинского алфавита: «р» и «с». На общепринятом языке визитных карточек это значило, что Краули, не нанося визита некоему господину (видимо, Ковильяну, поскольку карточка оказалась все-таки у него), лично завез ему свою визитную карточку и за что-то благодарит его. Таким образом, очень было похоже на то, что Ковильян знал Краули еще по Афинам, Москве или Берлину, где оказал ему какую-то услугу (р. с.). А если так, то совсем не исключено, что именно через него он и вышел на Сивара Йёргенсона.
Ковильян — Краули — Йёргенсон. Своеобразный триумвират, ничего не скажешь. Юрберг вспомнил давний рассказ о полицейском, который, обнаружив на своем участке труп убитого, аккуратно перенес его на соседнюю улицу, за которую уже отвечал не он, а его коллега. Если бы Юрберг мог перенести эту троицу из Стокгольма в Гаагу или Христианию, он бы вздохнул полной грудью. Но, видно, тут уж ничего не поделаешь: полицейская служба значительно легче, хотя, конечно, в каждой службе свои трудности...
Итак, три совсем разных человека. Но у всех троих имелось нечто общее: