Пертская красавица (ил. Б.Пашкова)
Шрифт:
грудь у него прикрыта листом бумаги? Он, вернее сказать,
и не вышел, когда я с ним расстался: он лежал в келье от-
шельника, ожидая со дня на день смерти, и отец Джервис
сказал, что раненый приготовился к ней по-христиански.
– Так… Ну, а больше ты ни с кем не скрестил клинка? –
спросил Гловер.
– Да не без того. Я еще подрался с одним англичанином
в Берике. У нас опять вышел с ним спор о верховенстве, как
у них это зовется (вы, надеюсь,
эту драку?), и мне посчастливилось ранить его в левое ко-
лено.
– Ну что ж, не худо, да благословит тебя святой Анд-
рей!. А с кем ты еще имел дело? – сказал со смехом Сай-
мон, радуясь подвигам своего миролюбивого Друга.
– В Торвуде я подрался с одним шотландцем, – ответил
Генри Смит. – Мы поспорили, кто из нас лучше владеет
мечом, а этого, сами понимаете, без пробы не узнаешь.
9 Жги-ветер – старинное название кузнеца, встречающееся и у Бернса:
«Жги-ветер грянул, словно гром,
На каждого из них…»
Бедняга потерял два пальца.
– Не худо для самого тихого мальчугана в Перте ко-
торый и в руки не берет меча, разве что когда повертывает
его под молотом… А что еще ты можешь рассказать нам?
– Пустяк – отлупил одного горца, но это дело такое, что
и говорить не стоит.
– За что же ты его отлупил, о миролюбец? – спросил
Гловер.
– Сейчас и не упомню, – ответил Смит. – Может, просто
за то, что повстречался с ним по южную сторону Стер-
лингского моста.
– Отлично! Пью за твое здоровье! Ты мне вдвойне
любезен после всех этих подвигов… Конахар, пошевели-
вайся! Наполняй нам чаши, паренек, да налей и себе тем-
но-золотого, мой мальчик.
Конахар с подобающим почтением налил доброго пива
хозяину и Кэтрин. Но, сделав это, поставил кувшин на стол
и уселся.
– Это что такое?.. Где же твоя учтивость? Налей моему
гостю, почтеннейшему мастеру Генри Смиту.
– Пусть мастер Смит сам себе наливает, если хочет
пить, – ответил юный кельт. – Сын моего отца и так дос-
таточно стерпел унижений для одного вечера.
– Раскукарекался петушок! – сказал Генри. – Но в од-
ном ты прав, малец: тему впору помереть от жажды, кто не
может выпить без прислужника.
Хозяин, однако, не пожелал принять так снисходи-
тельно выходку упрямого подмастерья.
– Слово мое тому порукой и лучшая перчатка, какую
только я сделал, – сказал Саймон, – ты ему нальешь из
этого кувшина в эту чашу, или не жить мне с тобой под
одной крышей!
Услышав такую угрозу, Конахар угрюмо встал и, по-
дойдя к Смиту в ту минуту, когда тот только что взял
кружку в руку и поднес ее ко рту, умудрился споткнуться и
так незадачливо его толкнуть, что пенящееся пиво рас-
плескалось по лицу, шее и одежде гостя. Смит, несмотря на
воинственные наклонности, по природе своей был добро-
душен, но такую наглость он стерпеть не мог. Когда Ко-
нахар, споткнувшийся нарочно, хотел уже выпрямиться,
кузнец крепко схватил его за горло – оно оказалось как раз
под рукой – и отшвырнул его от себя со словами:
– Случись такое в другом месте, висельник, я оторвал
бы тебе напрочь уши, как уже делал не раз с молодцами из
твоего клана!
Конахар вскочил на ноги с быстротой тигра, крикнул:
«Больше тебе этим не похвастаться!» – выхватил из-за па-
зухи короткий острый нож и, бросившись на Смита, по-
пытался всадить клинок ему в шею над ключицей. Успей
он в этом, рана была бы смертельной. Но тот, кто разжег
его ярость, был готов к самозащите и вовремя подбил снизу
руку нападавшего, так что лезвие скользнуло по кости,
оставив лишь глубокую царапину. Выдернуть у мальчишки
кинжал и для безопасности схватить его за руки железной
хваткой, мощной, как тиски, для силача кузнеца было де-
лом одного мгновения. Конахар почувствовал себя сразу в
полной власти грозного противника, которого сам же рас-
палил. Только что пунцово-красный, он смертельно по-
бледнел и стоял, онемев от стыда и страха, пока Смит, не-
сколько ослабив хватку, не сказал спокойно:
– Твое счастье, что ты не можешь меня рассердить: ты
еще мальчик, а я – взрослый мужчина и не должен был тебя
раззадоривать. Но пусть это послужит тебе предостере-
жением.
Конахар хотел было ответить, но смолчал и вышел вон
из комнаты, прежде чем Саймон опомнился настолько, что
мог заговорить. Дороти металась туда-сюда, хлопоча с
притираниями и целебными травами. Кэтрин, едва увидев
проступившую кровь, потеряла сознание.
– Я пойду, отец Саймон, – мрачно сказал Генри Смит. –
Мне бы угадать наперед, что опять, по злому счастью мо-
ему, за мною притащатся брань и кровопролитие, когда я
хотел бы внести в этот дом только мир и счастье. Не бес-
покойтесь обо мне – посмотрите на бедную Кэтрин: драка
напугала ее чуть не до смерти, и все по моей вине.