Первая мировая война
Шрифт:
Более трех лет британское Адмиралтейство оставалось глухим ко всем призывам ввести систему конвоев, не желая отрывать свои боевые корабли от флотов или отвлекать от участия в крупных, пусть даже очень отдаленных морских сражениях. Но постоянный рост успехов немецких подводных лодок вынудил правительство Ллойд Джорджа обязать все торговые суда, пересекающие Атлантику, ходить группами под защитой боевых кораблей. Конвой 10–50 торговых судов, в состав которого по возможности входил военный транспорт, на всем маршруте сопровождался крейсером, 6 эсминцами, 11 вооруженными траулерами и 2 торпедными катерами с аэростатами, из корзин которых наблюдатели могли заметить вражеские лодки под водой и отследить направление пуска торпед.
После 24 мая, когда была введена система конвоев, урон от немецких подводных лодок
После мая 1917 г. было создано семь сборных пунктов конвоев. В канадской провинции Новая Шотландия, в Галифаксе, – для судов из Великих озер и залива Святого Лаврентия. В Панаме – для судов из Австралии и Новой Зеландии. В Рио-де-Жанейро – для аргентинских поставок продовольствия и лошадей, от которых в значительной степени зависели военные усилия Британии. В Мурманске – для военной помощи, направляемой в Россию. В Порт-Саиде и Гибралтаре – для торговых и военных транспортов из Средиземноморья, Восточной Африки и Индийского океана. В Дакаре, на Атлантическом побережье Африки, – для промышленных и военных поставок из Восточной и Южной Африки и с Дальнего Востока.
Надежды Германии взять Британию измором, лишив ее поставок продовольствия, провалились. Но, несмотря на успех системы конвоев, жестокая война на море продолжалась. 26 мая немецкая подводная лодка у берегов Алжира торпедировала британский плавучий госпиталь «Дувр-Касл». Семь пассажиров утонуло. Через четыре года, в июне 1921 г., командир этой подводной лодки капитан Нойман по решению немецкого Верховного суда в Лейпциге был признан военным преступником и приговорен к четырем годам лишения свободы, однако с помощью тюремных служащих через шесть месяцев ему удалось бежать. Немецкая пресса приветствовала его побег, словно он был национальным героем.
На Западном фронте в районе Арраса британские экспедиционные силы, несмотря на тяжелые потери, за шесть недель боев на фронте протяженностью 30 километров вынудили немцев отступить на 3–8 километров, выпустив в общей сложности свыше шести миллионов снарядов. Половину немецких дивизий, участвовавших в боях, пришлось отвести в тыл на отдых и переформирование. В первую неделю мая британский поэт Исаак Розенберг, воевавший на Западном фронте, закончил набросок стихотворения, в котором описал, как везли артиллерийские орудия мимо колючей проволоки на передовую:
По мертвым телам проезжали колеса.Хрустели их кости, но мертвым не больно.Сомкнулись уста, и стенаний не слышно.Рожденные женами и мужьями,И други, и недруги – в общей могиле.Над ними снаряды рвались и ревелиИ денно и нощно, и нощно и денно.Размылась земля, много лет ожидаяВзросления их, а потом и распада.Теперь они в ней или с ней воедино.У тех, кто воевал в окопах, случались длительные периоды бездействия, когда было достаточно времени для размышлений о целях и последствиях войны. 20 мая один молодой солдат написал своим родителям с Западного фронта: «Ничто, кроме невероятных изменений к лучшему, вовеки не оправдает все проклятые потери и несправедливости этой войны, я лишь надеюсь, что те, кто выживут, никогда, никогда не забудут, какими жертвами были завоеваны эти изменения». Этим солдатом был Норман Чемберлен, двоюродный брат будущего премьер-министра Британии. Время для размышлений, только в тюремной камере в Солсбери-Плейн, было и у Клиффорда Аллена, главы Антимобилизационного братства, который сидел в тюрьме с августа прошлого года, а 25 мая в третий раз предстал перед военным трибуналом. «Нет
Процитировав недавнее заявление кабинета министров о том, что «к настоящему времени во всех воюющих странах 7 миллионов убитых и 45 миллионов раненых», Аллен задал вопрос: «Будет ли принципиальным различие между миром сейчас и миром, скажем, через два года, которое оправдает принесение в жертву еще семи миллионов жизней?» В будущем «люди всех стран с изумлением будут оглядываться назад, когда осознают, как их правительства допускали и подстрекали к таким жертвам, чтобы добиться столь скромных результатов». Чем дольше люди, отказывающиеся от военной службы по идейным соображениям, будут сидеть в тюрьмах, добавил Аллен, «тем вернее вы укрепите в нас надежду, что дух русской свободы не ограничится Россией». Его приговорили к двум годам каторжных работ и отправили в тюрьму Винчестера.
К середине мая войска под командованием Хейга добились самых больших успехов за все два с половиной года окопной войны. Им удалось отвоевать 158 квадратных километров оккупированной немцами территории, взять более 20 000 военнопленных и 252 тяжелые пушки всего за месяц боев. Танк стал неотъемлемой частью наступлений британской пехоты. Немцы провели в Майнце первые испытания своего танка только 14 мая, за два дня до завершения битвы при Аррасе.
Вечером 8 мая на Салоникском фронте союзники предприняли еще одно ночное наступление, но оно, как и то, что состоялось двумя неделями ранее, захлебнулось под болгарскими прожекторами и артиллерийским обстрелом. На фронте шириной 3 километра удалось продвинуться всего на пятьсот метров. На следующий день в боевых действиях по всему фронту, особенно к северу и западу от Монастира, приняли участие русские, сербские, итальянские и французские части. В рядах последних сражались также аннамиты и сенегальцы. Небольшие достижения вскоре были утрачены, так как захваченные траншеи были уязвимы для огня болгарской, немецкой и австрийской артиллерии. Прорвать болгарскую линию фронта оказалось невозможно. Защищенные немецкими тяжелыми пушками, австрийскими гаубицами и болгарской артиллерией цели, намеченные на апрель и май, высокие пики со звучными названиями, оставались в руках болгар. Как писал один из историков этой кампании Алан Палмер, «ни один солдат союзников не приблизился и на пять километров к Гран-Куроне, наиболее укрепленной части цитадели Дьявола; на ее бастионах Глаз будет стоять на страже еще шестнадцать месяцев, наблюдая, считая и выжидая» [175] .
175
Alan Palmer. The Gardeners of Salonika. L.: Andr'e Deutsch, 1965. P. 125. Авт.
На равнине с наступлением лета британцы отошли за реку Струма, заняв ряд хороших позиций, которые могли быть быстро укреплены, если бы болгары начали проявлять признаки враждебной активности. Но болгары были рады возникшей передышке и даже выставили объявление со словами: «Мы знаем, что вы уходите в холмы. Мы тоже». Этим летом британский официальный военный корреспондент на Балканах Д. Уорд Прайс написал: «Единственной силой, которая всерьез владеет долиной Струмы, являются комары, и присутствие их исчисляется тысячами миллионов». На Балканах появился и другой враг: 18 мая командующий русскими войсками на Салоникском фронте генерал Дитерихс выразил озабоченность тем, как известия из России влияют на его людей. «Последние события в России, – писал он, – с учетом медлительности и ненадежности почтовых коммуникаций доходят до передовой в виде различных слухов и случайных сплетен, которые распространяют всякие бездельники, а это еще больше нервирует людей, волнует их и парализует волю».
Балканское бездействие продолжалось. На Изонцо итальянцы предприняли десятое наступление на позиции австрийцев. Артиллерийские батареи британцев, впервые задействованные на Итальянском фронте, удостоились лирического признания итальянского генерала Кадорны: «В рокоте битвы отчетливо слышался голос британских пушек». Сражение длилось восемнадцать дней. Хотя многие высоты, занятые итальянцами, в результате австрийских контратак пришлось оставить, оно считается победой итальянцев, захвативших 23 681 военнопленного, в том числе более 600 офицеров.