Первая просека
Шрифт:
— И останется бестолочь, — усмехнулся Захар.
Любаша робко поворошила его спутанные волосы, но, смутясь, покраснела и сказала тихо:
— А волосы у тебя жесткие. Наверное, сердитый ты…
— Пригницын больше не сватается к тебе?
— Пристает, но уже не так настырно, — потупив взор, ответила Любаша. — Осенью, когда он совсем не давал мне проходу, я пожаловалась отцу. Колька даже грозился, что убьет меня. «Но все равно, — говорит, — выучусь, стану начальником и женюсь на тебе».
— Он, что же, учится?
— Ходит в кружок ликбеза. А правда, Захар, поживи у нас, пока нога пройдет, я уговорю папашу. Вон же Аниканов живет у Кузнецовых! А захочешь, и на всю зиму останешься.
— Ты думаешь, мне не хочется пожить у вас? — Захар серьезно посмотрел на девушку. — Но я стесняюсь твоих родителей, да и вообще неудобно — все ребята там, в бараке, а я тут буду отщепенцем. А потом еще неизвестно, что скажет отец… Аниканов мне не пример. Он всю жизнь ищет, где потеплее да полегче. Я его раскусил. Это, знаешь, такой человек: когда все наступают и побеждают, он выскакивает вперед и кричит: «Давай, давай, ребята!»; но если какая заминка, опасность, он прячется за спины других: «Вперед, вперед, ребята!» — а сам глядит, не пора ли бежать назад. Летом он заделался таким активистом, что куда тебе! А пришла осень, начались дожди, холода, слякоть, он сразу в кусты — устроился на склад.
Во дворе послышался лай, и на пороге появились Каргополов и стройная девушка с санитарной сумкой через плечо.
— Насилу нашел медицину! — возбужденно говорил Каргополов. — Оказывается, на пожаре была. И как это мы не поймали ее там!
Девушка решительно сбросила полушубок, открыла сумку, достала бинты, йод, пинцет. Любаша не спускала с нее завистливо-ревнивого взгляда.
— Ну, что у вас тут? — спросила сестра. — Дайте-ка, стул, — приказала она Любаше.
Бесцеремонно и не очень осторожно она развязала бязевую тряпицу, уже напитавшуюся кровью.
— Сквозной прокол стопы. Гвоздь ржавый был? Не видели?
Она сделала два тампона, густо смочила их йодом, приложила к ранам у подошвы и поверх стопы.
— Придержите, — приказала она Захару. — Та-ак. — И начала ловко и туго обматывать стопу бинтом.
Закончив эту операцию, достала из сумки пакетик с порошками.
— Если начнется жар, принимайте порошки через каждые два часа и вызовите врача на дом. Понятно? Вы здесь живете?
— Нет, на втором участке, в четвертом бараке.
— Ходить вам пока нельзя, — строго сказала сестра. — Переночуйте пока здесь. — Она изучающе посмотрела на Любашу, спросила: — Это ваш знакомый! Вы с родителями живете?
Любаша ответила с независимым, даже несколько вызывающим видом.
— Так вот, передайте родителям, что я просила оставить товарища у вас до завтра. Возможно, мы заберем его в больницу.
— Хорошо, я передам, — ответила Любаша.
— Ну, так что, останешься здесь, Захар? — первым нарушил молчание Каргополов, когда ушла медсестра.
— Да вот не знаю, может, еще выпрет хозяин… Ты подожди, Иван, а то трудно будет мне одному идти.
— Ой, ну что ты такое говоришь — «выпрет!», — вступилась Любаша. — На моей кровати ляжешь, а я на печку полезу. Вот!
Друзья рассмеялись.
Вошла разгоряченная Фекла, а за нею появился и Никандр.
— Никак у нас гости? — спросила Фекла, сбрасывая шубейку и вглядываясь в парней. — Вроде бы знакомые… Да это, кажись, Захарушка?
— Здравствуйте, — улыбнулся Захар. — Вот опять несчастье привело к вам.
— Вот я и гляжу, что ты, товаришок, появляешься в моей избе, когда хворь забирает тебя, — загудел Никандр басом. — А в другое время аль пути нет? — Он взглянул на забинтованную ногу Захара. — Повредил?
— Гвоздем проколол, — поспешно вступилась Любаша. — Ох, страшно, прямо насквозь ступню, вот здесь! Папаша, — обратилась она к отцу, — была тут сестра из поликлиники, велела оставить Захара у нас. Ему совсем нельзя двигаться.
— А что мне приказ твоей сестры? — Никандр достал кисет, закурил. — Я и без ее приказу могу решить это дело. Чай, знакомец наш… Оставайся, паря, хоть и тесновато у меня. Никак не отделаюсь от двух шибалков. Вот бог послал на нашу голову! И когда они только уберутся? — Никандр сердито сплюнул. — Может, ты бы, что ли, поговорил с ними, паря? Ну совсем не резон мне их держать в своей избе. Звероватые и вроде бы опасные люди.
Никандр вздохнул, присел рядом с Захаром.
— Как же это ты ее? — кивнул он на ногу.
Выслушав, он пожурил Захара за неосторожность и сказал:
— Была контора — и нет конторы. До нижнего венца выгорела. Добра-то, поди, сколько сгинуло!
— Так ничего и не вытащили? — спросил Захар.
— Бумажек вязанку насобирали, — спокойно ответил Никандр. — И все говорят, денег пропасть погорело! Вроде получили севодни зарплату, дескать, завтра платить.
— О причине пожара ничего не известно? — спросил Каргополов.
— Сторож сказывает, что внутре загорелось, а там, дескать, бак с керосином был. Ну, взорвался он и все позабрызгал.
— Без керосина нешто так запылало бы все разом? — вступилась Фекла.
В сенях гулко загремело, и на пороге появились Пригницын с Рогульником.
— Га, а у нас гости! — по-хозяйски воскликнул Пригницын, ввалившись в комнату. — Да это Жернаков? Здоров, друг! — Он запанибрата протянул руку, сняв с нее огромную рукавицу. — Что такое, поранился? Давненько мы не видались с тобой, друг Жернаков.