Первая волна мирового финансового кризиса

Сорос Джордж

Рост волатильности являлся выражением роста неуверен­ности. Именно об этом я писал в заключении моей книги, изданной в 2008 году, говоря о периоде повышенной неуве­ренности. Однако мне не удалось на основе сделанного вы­вода выстроить правильную тактику работы. При меньшем уровне рискованности действий я мог бы придерживаться своих стратегических позиций, что позволило бы зарабо­тать больше.

Причем именно «позволило бы», а не «дало возмож­ность», потому что, хотя я в основном и находился в корот­ких позициях, немногие открытые мною стратегические длинные позиции стоили мне огромных денег. Воодушев­ленный потенциалом недавно обнаруженного глубоко­водного месторождения в Бразилии, особенно в свете бы­строго истощения уже известных месторождений, я купил крупный стратегический пакет в компании Petrobras. А за­тем наблюдал, как мои акции за один день потеряли в цене 75%. Инвестиции в бурно развивающуюся нефтехимиче­скую отрасль в странах Персидского залива также не при­вели к успеху.

Еще

один пример моей неспособности извлечь выгоду из собственных верных умозаключений был связан с пузы­рем на рынке сырьевых товаров. Я понимал, что отток с ва­лютных рынков приведет к формированию долгосрочного растущего тренда (а затем и пузыря) на сырьевом рынке, и рассказал о своей точке зрения на слушаниях в Конгрессе. Мы вовремя отказались от нашей стратегической длинной позиции по бумагам A Companhia Vale do Rio Doce (CVRD), бразильского производителя железной руды, а также ушли в короткие позиции по бумагам других крупнейших добы­вающих компаний, однако упустили шанс на рынке самих сырьевых товаров — отчасти потому, что я по своему опыту знал, насколько тяжело ими торговать.

Я не успел быстро отреагировать на изменение тренда по доллару, вследствие чего был вынужден отдать обратно значительную часть нашей прибыли. Нам удалось зарабо­тать на рынке Великобритании благодаря действиям ново­го руководителя нашего инвестиционного подразделения. Мы сделали ставку на то, что краткосрочные процентные ставки в стране снизятся, и вошли в короткую позицию по фунту стерлингов к евро. Кроме того, мы получили хоро­шие деньги, открыв длинные позиции на кредитных рын­ках США после наступившего на них коллапса.

Наконец-то мне стало понятно: сила доллара была связа­на не с тем, что инвесторы предпочитали держать активы в этой валюте, а с их неспособностью погасить обязательства, номинированные в долларах, или перевернуть свои по­зиции против него. Сила доллара, подобно лихорадке при простуде, была знаком болезни финансовой системы. Осо­знав это, я спокойно встретил известие о снижении курса доллара в конце 2008 года. В итоге мы закончили год с не­большой прибылью, почти соответствовавшей моим ожи­даниям: я рассчитывал достичь не менее 10-процентного возврата на инвестиции, несмотря на то что большую часть года мы несли убытки. С моей точки зрения, этот результат можно считать значительным достижением в условиях поч­ти повсеместного разрушения благосостояния.

Крах 2008 года

Банкротство Lehman Brothers, объявленное в понедельник, 15 сентября 2008 года, изменило правила игры. Как я уже за­метил, до этого момента финансовые власти всегда приходи­ли на помощь, если система оказывалась на грани краха. На этот раз они не вмешались. Последствия были катастрофи­ческими. Рынок кредитных дефолтных свопов (credit default swaps) немедленно рухнул, и American International Group (AIG), ранее открывшей крупные короткие позиции по CDS, грозил неминуемый дефолт. На следующий день, во вторник, министр финансов Генри Полсон все-таки при­шел на помощь AIG, хотя и предложил для спасения компа­нии жесткие, почти карательные условия. Но худшее было впереди. Lehman являлась одним из основных игроков и эмитентов на рынке коммерческих бумаг (краткосрочные долговые бумаги). Ее бумаги находились в портфеле неза­висимого фонда, оперировавшего на денежном рынке. Так как у фонда не было значительных резервов про запас, ему пришлось сделать то, что на жаргоне американских финан­систов называется Break the Buck, — прекратить принимать паи к выкупу по номиналу. Началась паника среди вклад­чиков, и к четвергу бегство из фондов, оперировавших на денежном рынке, достигло своего пика. Паника распро­странилась и на фондовый рынок. Федеральная резервная система (ФРС) была вынуждена расширить гарантии для всех фондов, работавших на денежном рынке, открытие коротких позиций по акциям финансовых компаний было временно заморожено, а министерство финансов объявило о закачке 700 миллиардов долларов в банковскую систему. Это вызвало временное облегчение на фондовом рынке.

Антикризисный пакет Полсона в размере 700 миллиар­дов долларов был продуман недостаточно хорошо; точнее, он вообще не был продуман. Как ни странно, министр фи­нансов, позволив Lehman Brothers обанкротиться, оказался попросту не готов к последствиям своих действий. Когда финансовая система обрушилась, он бросился за помощью в Конгресс, при этом совершенно не представляя себе, каким образом использует испрашиваемые деньги. В его распоря­жении была лишь рудиментарная концепция создания чего-то напоминавшего Resolution Trust Corporation, которая во времена кредитного кризиса 1980-х годов позволила приоб­рести, а затем распродать реструктуризированные активы обанкротившихся сберегательных и кредитных учрежде­ний. Генри Полсон попросил о полной свободе действий, в том числе и об иммунитете от возможных исков. Нет ничего удивительного в том, что Конгресс ему отказал. Несколько человек (в том числе и я) высказывали свои доводы в поль­зу того, чтобы за счет этих денег пополнить капитал банков, а не выкупать «токсичные» активы. Постепенно министр Полсон смог сформулировать идею, однако не сумел ее тол­ком реализовать. Мое мнение по поводу действий в этой си­туации высказано в двух статьях в приложении.

Условия работы финансовой системы продолжали пор­титься. Рынок краткосрочных долговых бумаг встал, став­ка Libor [1] выросла, спрэды [2] по свопам расширились, ры­нок CDS развалился, а инвестиционные банки и другие финансовые учреждения, не имевшие прямого доступа к Федеральной резервной системе, не могли воспользо­ваться краткосрочными и овернайт-кредитами. ФРС была вынуждена бросать игрокам один спасательный круг за другим. В это непростое время 11 октября 2008 года в Ва­шингтоне открылась ежегодная конференция Междуна­родного валютного фонда (МВФ). Европейские лидеры покинули ее достаточно быстро и организовали встречу в Париже в воскресенье, 12 октября. На этой встрече они приняли решение о том, что не позволят рухнуть ни одному крупному европейскому финансовому учреждению. Одна­ко договориться о совместных действиях по всей Европе не удалось, и каждая страна установила собственные механиз­мы реализации этого решения. Соединенные Штаты вскоре последовали примеру ЕС.

1

Лондонская межбанковская ставка предложения (англ. London Interbank Offered Rate, LIBOR) — средневзвешенная процентная ставка по межбанков­ским кредитам, предоставляемым банками, выступающими на лондонском межбанковском рынке с предложением средств в разных валютах и на раз­ные сроки — от одного дня до 12 месяцев. Ставка фиксируется Британской банковской ассоциацией начиная с 1985 года ежедневно в 11:00 по западно­европейскому времени на основании данных, предоставляемых избранными банками.

2

Спрэд — разница между ценой покупки и продажи ценных бумаг.

Эти договоренности вызвали непредвиденный и неблаго­приятный побочный эффект. Они лишь повысили степень давления на страны, которые не могли дать своим финансо­вым учреждениям аналогичные гарантии. К этому моменту Исландия уже оказалась в состоянии коллапса. Крупней­ший банк Венгрии подвергся «налету медведей». Стреми­тельно упали курсы валют и котировки правительственных облигаций как в самой Венгрии, так и в других восточноев­ропейских странах. То же произошло в Бразилии, Мексике, у «азиатских тигров», а также в несколько меньшей степе­ни в Турции, Южной Африке, Китае, Индии, Австралии и Новой Зеландии. Евро рухнул, а иена выросла. Курс долла­ра укрепился по отношению к валютной корзине. Торговые кредиты в странах, находящихся на периферии мировой финансовой системы, прекратились. Стремительные дви­жения национальных валют привели к жертвам. Крупные бразильские экспортеры, имевшие обыкновение продавать опционы против своей растущей валюты, внезапно стали неплатежеспособными, что привело к краху на местных рынках.

Все эти потрясения оказали огромное влияние на пове­дение потребителей, компаний и финансовых учреждений по всему миру. Финансовая система находилась в кризисе еще с августа 2007 года, однако это было почти незаметно для широкой публики, а компании (за редкими исключе­ниями) работали как всегда. Все изменилось за несколь­ко недель, прошедших с 15 сентября 2008 года. Мировая экономика рухнула в пропасть, что стало очевидным при появлении первых статистических данных за октябрь и ноябрь. Последствия оказались невероятными. Пенсион­ные фонды, фонды университетов и благотворительные учреждения потеряли от 20 до 40% своих активов всего за пару месяцев — и еще до того, как стало известно о сканда­ле с 50 миллиардами долларов фонда Бернарда Мэдоффа. Практически повсеместно было признано, что наступила глубокая и длительная рецессия, которая, возможно, при­ведет к депрессии.

ФРС предприняла силовые действия, снизив 26 декабря 2008 года ставку по федеральным фондам почти до нуля и приступив к плану наращивания денежной массы в эко­номике. Администрация Обамы готовит рассчитанный на двухлетний период пакет стимулирующих мер, предусма­тривающий возврат налогов на сумму 850 миллиардов дол­ларов, а также собирается применить другие радикальные средства.

Международная реакция представляется более сдержан­ной. МВФ одобрил новый механизм, позволяющий перифе­рийным странам с нормальным финансовым положением занимать средства в размерах, в пять раз превышающих их обычные квоты, без дополнительных условий. Однако даже такие суммы крайне малы, и эта мера не позволяет избежать проблем. В результате механизм не используется. ФРС открыла своп-линии с Мексикой, Бразилией, Кореей и Сингапуром. Между тем президент Европейского цент­рального банка Жан-Клод Трише решительно не согласен с подобной финансовой безответственностью, а Германия попрежнему выступает категорически против чрезмерной денежной эмиссии, способной заложить основу для буду­щих инфляционных процессов. Использование различных подходов значительно усложняет совершение согласован­ных международных действий. Кроме того, это может при­вести к сильным колебаниям валютных курсов.