Первое дело слепого. Проект Ванга

Воронин Андрей Николаевич

Сквозь шум дороги и сдержанный рокот мотора он расслышал доносившееся с заднего сиденья попискивание клавиатуры мобильного телефона. Потом напряженный голос Нины произнес:

– Здравствуйте. Моя фамилия Волошина. Мне нужно поговорить с Борисом Григорьевичем. Он разрешил звонить в любое время. Да. Передайте ему, что я достала деньги.

Повисла продолжительная пауза, за время которой Глеб успел проскочить два перекрестка, после чего Нина сказала:

– Да. Спасибо, я поняла. Уже еду.

Сиверов услышал мелодичный звук, с которым прервалось соединение, перестроился в крайний правый ряд и, когда на светофоре загорелась зеленая стрелка,

свернул в боковой проезд.

– Он готов меня принять, – сказала с заднего сиденья Нина.

– Я понял, – коротко отозвался Глеб, вглядываясь в длинный ряд припаркованных у обочины автомобилей.

– Он живет…

– Я знаю, – сказал Сиверов и, отыскав свободное парковочное место, остановил машину. – Выходите, Нина.

– Зачем?

– Так надо, – сказал Глеб и, сделав поправку на прозвучавший в голосе женщины испуг, уже значительно мягче добавил: – Поверьте.

Потрепанный темно-вишневый «опель» с широкой, желтой в черную шашечку полосой вдоль всего борта, с оранжевым плафончиком частного такси на крыше и с длинной, как удилище, антенной радиотелефона на заднем крыле стоял там, где его оставили – у обочины напротив магазина электротоваров. Забрызганные грязью борта и тронутые ржавчиной колеса без декоративных колпаков придавали ему усталый, загнанный вид, серебристо-зеркальная тонировка на окнах вся пошла радужными пятнами от старости, а у самого основания антенны как напоминание о какой-то не слишком богатой свадьбе болтался обрывок нитки с клочком ярко-красной резины – все, что осталось от надувного шарика.

– Садитесь, – сказал Глеб и распахнул перед Ниной заднюю дверь.

Нина удивленно посмотрела на него, но не стала спорить. Она послушно наклонилась, чтобы проскользнуть в салон, и тут же испуганно отпрянула.

– Ой! Там уже кто-то есть!

Рука Глеба непроизвольно метнулась к лацкану куртки, а в голове молнией пронеслась мысль о том, что он, похоже, сильно недооценил противника. Но тут из глубины салона послышался знакомый голос, и у Сиверова отлегло от сердца.

– Тише, тише. Что вы все такие нервные? – проворчал генерал Потапчук. – Садитесь, Нина Кондратьевна, я не кусаюсь.

Нина вопросительно посмотрела на Глеба. Заметив, как крепко она прижимает к груди пакет с деньгами, Сиверов сдержал неуместную при сложившихся обстоятельствах улыбку и ободряюще кивнул.

– Знакомьтесь, – сказал он, устраиваясь за рулем. – Это Федор Филиппович, мой… э… сосед. По даче. Он полковник в отставке, мужчина, как видите, крепкий и видный… М-да…

– Глеб Петрович рассказал мне о ваших проблемах, – пришел ему на выручку генерал, – и я решил присоединиться. Если вы, конечно, не против.

Он был само очарование – когда хотел, Федор Филиппович умел нравиться людям с первого взгляда, независимо от личности и вкусов собеседника, – и все-таки Нина Волошина сочла нужным спросить:

– А это необходимо?

– Не так чтобы очень, – не удержался от небольшой шпильки Глеб, который решительно не понимал, каким ветром генерала Потапчука занесло в эту машину, – но присутствие дополнительной пары глаз и неплохой головы в нашей ситуации может оказаться небесполезным.

– Спасибо на добром слове, – со сдержанным сарказмом оценил этот двусмысленный комплимент Федор Филиппович.

Глеб подавил вздох. Вообще-то, у него не было оснований думать, что генерал ему не доверяет. Скорее всего это неожиданное появление следовало расценивать как проявление заботы, а еще – как свидетельство повышенного внимания, которое Потапчук

уделял этому делу. Видимо, вмешаться в деятельность господина ясновидящего его заставил не только служебный долг. Сиверову невольно вспомнился рассказ Федора Филипповича о случившемся в девяносто шестом году в Минске двойном убийстве. Пятилетняя девочка и ее мать были зверски убиты у себя дома, в квартире, которую до них занимал младший научный сотрудник некой секретной лаборатории, капитан КГБ СССР Грабовский, по кличке Гроб. Разумеется, те, кто расследовал данное преступление, не связали, да и не могли связать, его с проектом «Зомби», но у Федора Филипповича на этот счет имелось собственное мнение. И теперь, когда до Грабовского наконец дошли руки, генерал явно вознамерился лично проследить за тем, чтобы господин экстрасенс снова от него не ускользнул.

Что же до чисто технической стороны внезапного появления генерала Потапчука в салоне потрепанного вишневого «опеля», то мистика тут была ни при чем. Просто, если Глеб не хотел, чтобы его вычислили, ему не следовало брать машину из ведомственного гаража…

– Ну, если вы так считаете… Тогда, может быть, поедем? – робко произнесла Нина.

Вертя и покачивая головой, как заправский таксист, не устающий удивляться бестолковости пассажиров, Глеб со второй попытки завел пожилой движок, включил указатель поворота и тронул машину с места. «Опель» двинулся неохотно, ему явно хотелось и дальше стоять в луже у бровки тротуара и грезить о днях своей молодости, проведенных на гладких, как стекло, автобанах Германии, но, убедившись, что седоки не шутят и ехать все равно придется, перестал чихать и побежал вполне резво и бойко.

По вполне понятным причинам до особняка Грабовского они доехали молча. Глеб лихо затормозил напротив ворот и высадил пассажиров – то есть, как это заведено у нынешних таксистов, посидел за рулем, глазея по сторонам, пока они сами, как умели, выбирались из машины.

Уезжать он не стал, решив сделать вид, что ему велели дождаться седоков. Впрочем, у него было подозрение, что ждать одного из них придется совсем недолго. И верно: кованая железная калитка беспрепятственно пропустила Нину, но, когда туда следом за ней сунулся Федор Филиппович, дорогу ему загородил рослый охранник – прилично одетый, очень вежливый и даже приветливый, но совершенно непреклонный. Что там говорилось, Глеб не слышал, но, судя по неумеренной жестикуляции Федора Филипповича, отставной полковник Потапчук был возмущен тем обстоятельством, что в особняке Грабовского его, оказывается, никто не ждет и, более того, не хочет видеть. Он разыграл перед охранником целый спектакль, тыча ему в нос каким-то удостоверением, издалека действительно похожим на пенсионное. Охранник удостоверение внимательно прочел, после чего стал еще вежливее, но непреклонности у него, увы, не убавилось, и спустя две минуты Федор Филиппович, широко и раздраженно шагая, вернулся к машине и сердито плюхнулся на переднее сиденье.

– Вам бы на сцене выступать, товарищ генерал, – льстивым голосом произнес Глеб. – А лучше на манеже.

– Молчи, язва, – отдуваясь, проворчал Потапчук. – Не мог же я тебя одного сюда отправить!

– Это почему же?

– Проект «Зомби», – не совсем понятно ответил Федор Филиппович. – Наше с тобой знакомство возникло благодаря этому проекту. Неохота, чтобы оно прервалось по той же причине.

– А вы становитесь суеверным, – заметил Глеб.

– Еще нет. Но если и ты следом за другими угодишь в эту мясорубку, стану.