Первое приключение
Шрифт:
Спок испытывал те же неудобства, что назвал Стивен, но воздержался от того, чтобы на них пожаловаться или даже признать.
– Я бы подумал, – сказал Спок, – что годы, проведенные тобой на Земле, твое предпочтение людей, приучили тебя к обычным земным условиям.
Стивен сел и потер глаза, как заспанный ребенок. Многие из его движений
напоминали детские. Только дети вырастают, и учатся, и следуют дисциплинам. Они не борются за их преодоление.
– Через какое-то время это возвращается, – сказал Стивен. – Мило с твоей стороны, что оставил каюту открытой специально для меня.
– К тебе это не имеет отношения. Я не использую замки.
– Я так и думал. Ты самый упрямый из всех, кого я встречал, – когда речь идет о том, чтобы придержаться обычаев, которые не соответствуют обстоятельствам.
– Откуда мисс Лукариэн знает, что я поддерживаю вулканское окружение у себя в каюте? – сказал Спок.
– Я тебя об этом собирался спросить. – Стивен закинул руки за голову и
откинулся на стену.
– Понятия не имею, – сказал Спок.
– Несколько лет назад я мог бы получить от тебя удовлетворительную
реакцию в ответ на эту инсинуацию. Ты практиковался. – Он пожал плечами. – Неплохо, по крайней мере, узнать, что ты снова со мной разговариваешь.
– Было бы сложно попросить тебя удалиться, не обращаясь к тебе.
– Удалиться из твоей каюты или с твоего корабля?
– Первого достаточно. Второе предпочтительно.
– Ты здорово разозлился, когда я тут появился, правда? Ты подумал, что я скажу им твое имя.
– Во-первых, я никогда не сержусь, – сказал Спок. – Во-вторых, ты не
можешь сделать ничего такого, что удивило бы меня. В-третьих, немногие на борту этого судна могли бы понять значение моего имени, в том неправдоподобном случае, если бы они смогли его запомнить и в еще более неправдоподобном случае, если бы смогли произнести.
Стивен хихикнул.
– Да-а, ты действительно рассердился.
– У меня есть другие занятия, – сказал Спок, – чем выслушивать твой бред. Если ты не уйдешь, уйду я.
Стивен отбросил одеяло.
– Ничего бы тебе не сделалось, если б дал мне поспать, – проворчал он. Он мрачно слез с кровати и указал на камень для медитации. – Тебе ж все равно не занадобится твоя койка. Ты будешь доказывать сам себе, насколько ты достойная персона, спя на этой чертовой штуке. – Он направился к двери. – Илья, – пойдем, котенок.
Лесной кот мурлыкал в руках Спока, уцепившись за его рукав длинными,
острыми когтями, и не сделал ни малейшего поползновения двинуться с места. Спок гладил животное на протяжении всего разговора.
Спок отцепил Илью от велюра.
– Зачем ты продолжаешь этот обман? – сказал он Стивену, передавая ему кота. – Ведь это не ты.
Выражение лица Стивена неожиданно стало жестким и бесстрастным, а взгляд его голубых глаз – ледяным. Но через секунду он опять отбросил вулканское спокойствие.
– Я не единственный обманщик в этой комнате, – сказал он, небрежно усмехаясь.
Спок не захотел обращать внимание на обвинение. Отсутствие реакции должно было показать, что обвинение Стивена ложно.
Стивен рассмеялся и вышел. Спок лег на камень для медитации. В первый
раз за долгое время ему было сложно расслабиться настолько, чтобы добиться глубокого транса.
Его койка так и оставалась такой, какой Стивен оставил ее – смятой и пус-
той.
У директора надзорного комитета были хорошие шпионы.
Один из его лучших агентов, Румайи в вуали, чью безымянность директор решил уважать, втащил в комнату создание, совершенно лишенное элегантности. Румайи поклонился – сдержанно и не слишком любезно. Он швырнул своего пленника на крытый керамической плиткой пол и прижал его ногой к полу, когда тот попытался подняться.
– Приветствуй его превосходство, – сказал он, голосом, не утерявшим опасный оттенок оттого, что он был приглушен непрозрачной вуалью, в три слоя закрывавшей все лицо. Пленник прижал лицо к полу.
– Отпусти его, – сказал директор.
Румайи повиновался. Директор поздравил себя с проявлением лояльности. Хорошая служба.
Молодой пленник, дрожа, поднялся на колени. Он был одет так, как обыч-
но одеваются мелкие торговцы.
– Меня не радует, что вам придется выслушать его историю, – сказал Румайи. – Не радует меня, не обрадует вас.
– Тем не менее, я ее выслушаю.
Складки на лбу пленника сжались от страха, и он в мольбе поднял скованные руки.
– Господин, если я расскажу вам истинную историю, вы меня убьете, хотя
есть много других свидетелей, и вы не можете надеяться, что разыщете их всех. Но если я солгу вам, вы найдете других свидетелей и обнаружите, что я солгал, и вы убьете меня. Так что мой единственный выбор – история, которая принесет мне быструю смерть. Может быть, я должен вовсе промолчать.
Директор быстро знаком предупредил агента, чтобы тот не прошелся своим сапогом по ребрам торговца.
– Молчание – твой худший выбор, заверяю тебя, – сказал директор. – Скажи мне правду. Если мой человек подтвердит твою историю, и я найду, что тебя необходимо убить, я обещаю тебе безболезненную смерть.
Плечи пленника опали, – очевидно, он расстался с надеждой заработать жизнь бравадой. Все же директор признал, что испытывает сдержанное восхищение: мужество не поощрялось в среде торговцев.
– Расскажи мне свою историю, – сказал директор.
История оказалась той самой худшей правдой, которой он боялся: жалкая история разгула его сына.
– … а потом, господин, когда он понял, что потерял свой корабль, он на
пал на нее сзади. Она сумела оборониться. И потом, вместо того, чтобы убить его, она предложила ему поединок. Она сказала, что хочет получить его жизненный диск честным путем. Она выбрала клинки крови. Ее был темным. Глубина цвета испугала офицера. И затем, вместо того, чтобы биться, когда был подан сигнал, он бросил свой нож. Он суну руку в жилет – у него была силовая праща. Но она отразила лезвие, и затем, она бросилась вперед так быстро, что он не успел даже вынуть оружие до того, как умер. Господин, мне так жаль, господин.