Первопричина 2: Возмездие Красного Медведя
Шрифт:
— На меня? — едва не падает Осип.
— Ну, а на кого ещё? Бать, ты других видишь.
— Нет, но… — вытирает слёзы Осип. — Но я же… Сына, я же не родной папка тебе. Да я вообще глюк в башке Михала. Я же знаю.
— Забудь об этом. Ты батя, даже ближе чем родной. Ты принял нас, мы все приняли тебя. Давай чтобы больше такого не было. Договорились?
— А Михал? — подпрыгивает Осип. — С ним как? Он же…
—
— Весьма тронут, — взяв управление над телом шепчет Ломакин. — Я очень тронут. Но… Спасибо, родные.
— Проф, давай хоть ты без слёз. У нас вообще-то дело. Между прочим важное. Нет, не шучу, не вру, не пытаюсь тебя успокоить. Я серьёзен как никогда. Пошли, времени не так чтобы много.
После разговора, копает Осип с утроенной энергией. Правда все мы немного выдохлись. Потому что копать пришлось о-го-го. Шестьдесят километров, на глубине десяти метров. А впереди ещё как минимум тридцать.
Через час, Серафина сообщает что над нами позиции. Осип тут же останавливается, создаёт комнату, уплотняет грунт, укрепляет стены камнем, и по подсказкам Серафины шустрее идёт дальше. Я же загоняю бомбу в комнату. Превращаю колёса в лапы и заставляю их вцепиться в пол. Пойдём обратно, через корпус шибану по взрывателям. А потом ходу.
Теперь же, идём дальше, к вечеру всё будет готово. Интересно как там наши?
Несколько часов спустя. Где-то в поле. Сидор Громов.
Поставили батарею где-то в ебунях. Подготовили позиции, ждём сигнала. Нет, не к наступлению. Наша задача прикрыть фланг. Разведка говорит что здесь гансы и фрицы шастают. Ну моё дело, как водителя тягача, подогнать нашу красавицу калибром в 122–мм в нужное место, отцепить, отогнать тягач и на этом всё. Однако, не могу сидеть на месте. Помогаю разворачивать орудие, таскаю боеприпасы, обеспечиваю быт. Слежу за своим другом, командиром орудия. Который, несмотря на то что воюет со мной все пять лет, старше меня на семь лет, но иногда ведёт себя как ребёнок и наровит убиться.
Вытаскиваю из кабины свёрток, закуриваю и топаю к орудию, нахожу друга у пушки. Крайне задумчивым. Сидит, держит в руках горсть спичек, хмыкает.
— Самуил, ты чего так спички разглядываешь?
— Сколько их здесь? — поднимает голову Самуил.
— Я что, считал? — присаживаюсь рядом. — Ты лучше посмотри что я принёс. Сало, хлеб, махорка. В той деревне, бабулька угостила.
Будешь? Да хватит спички считать.
— Да не считаю я их. Ты не поверишь, Сидор, но я… Хотел я значит прикурить. Закрутил самокрутку, открыл коробок и запнулся. Спички высыпались и я… Я просто посмотрел и понял что их выпало сорок шесть штук. Очень удивился. Пересчитал и таки да. Сорок шесть. Я могу их считать в полёте. Мало того, видя как они падают, я знаю куда именно упадёт каждая. Куда и как.
Пока Самуил рассказывает, открываю свёрток и протягиваю ему. Друг благодарит, отстёгивает
— Что?
— Я думал тебе сало нельзя.
— Сидор, сколько можно повторять. Православный я. Я, мои родители царство им небесное. У меня даже фамилия русская — Иванов.
— Иванов Самуил Моисеевич, — глядя на друга улыбаюсь и отпиваю из фляги. — Да не нервничай ты. Шучу я.
— Когда шутят смешно всем, а не только одному, — ворчит Самуил. — Хотя да, ты прав. В такое время, шутить можно как угодно. Но дружище, я уверен, война скоро закончится. Посмотри вокруг. Запах победы в воздухе. И…
— Немцы! — кричат часовые.
— Да чтоб вас.
Самуил хватает бинокль, забирается на ящики и смотрит в даль. Качает головой.
— Твою жеж матушку, — выдаёт Самуил. — На прорыв идут. Полк как минимум, самоходки, танки. А у нас четыре орудия и две роты стрелков.
— Испугался что ли?
— Я? Испугался? — рычит на меня Иванов. — Да хрен ты угадал. Бойцы! Заряжай осколочный.
— По врагу огонь! — кричит командир батареи. — Стрелять по готовности.
Пушки дают залп, бойцы перезаряжают. Наступающие нацисты ложатся. В ответ на наш залп стреляют танки и первым же выстрелом уничтожают одну из пушек.
— Огонь-огонь-огонь! — кричит командир.
Позиции накрывает взрывами. Расчёты сносит. Нас засыпает землёй. В ушах свистит…
— Ребята, — вставая осматриваюсь и тут…
Ещё один вражеский залп. Вверх летит земля. Меня откидывает и переворачивает в воздухе. Свист в ушах громче, боль во всём теле. Пытаясь прийти в себя лежу…
— Сидор! — тормоша меня кричит Иванов. — Очнись, друг. Мы одни остались.
— Как одни? А…
— Орудия уничтожены, нашей красавице прицел оторвало. Командира убило. Пехоту накрыло. Сидор вставай. Я один не справлюсь. Давай дружище, будешь заряжать, ты это умеешь. А я…
— Я думал мы отступаем…
— Слушай ты, — схватив меня за шею рычит Самуил. — Мне твои шуточки, вот здесь уже. И отступать мы не будем. Уйдём, немец во фланг ударит. А теперь встал, схватил снаряд… Давай!
Мотая головой поднимаюсь, вытаскиваю снаряд из ящика, заряжаю…
— Огонь! — смотря в бинокль командует Самуил.
Дёргаю верёвку, орудие грохочет, и выбрасывает дымящуюся гильзу.
— Осколочный, — подбежав к орудию и крутя ручки шипит Самуил. — Давай.