Первопричина 2: Возмездие Красного Медведя
Шрифт:
Ещё выстрел. Гильза вылетает, по приказу друга заряжаю бронебойный, жду и как только он машет рукой стреляю.
— Есть! — орёт Самуил, доворачивает орудие и снова встаёт на ящики. — Самоходка улетела. Ещё!
Как могу быстро перезаряжаю, стреляю и по радостным крикам Самуила понимаю что он стреляет без промаха. Враги же, хоть и стреляют, теперь у них сплошные недолёты.
— Друг, они там ослепли? Что-то мажут.
— У них самоходки особые
— Даваю.
Хватаю снаряд, бегу к пушке, заряжаю и оборачиваюсь. Снарядов всего два. Не страшно. В тягаче есть ещё. На позициях должно остаться.
— Самуил, снарядов нет. Перекур, я сбегаю.
Несусь к тягачу, запрыгиваю в кузов, хватаю ящик. Ничего не понимая ставлю, открываю и разглядываю пять снарядов.
— Нихрена себе. А показалось что пустой. Так это же…
Бой продолжается ещё час. За это время, к нам сползается пехота. Одни подключаются к процессу и подают снаряды. Другие стаскивают раненых и убитых. Впереди же… Получив небольшую передышку, успеваю посмотреть как работает Самуил. И работает он мастерски. Ни одного выстрела мимо. Не знаю как у него получается высчитывать куда попадёт снаряд, но…
— Выстрел! — глядя в бинокль командует Иванов.
Солдатик дёргает верёвку, орудие стреляет и через мгновение, последняя оставшаяся самоходка взрывается.
Самуил приказывает зарядить осколочный. Внимательно смотрит вперёд.
— Ничего не понимаю. Они разбиты, осталось два танка и горстка солдат, но они идут. Идут даже раненые. Выстрел!
И тут начинается. Два последних танка разгоняются и на полной скорости прут на нас. Солдаты кричат и бегут за ними.
— Заряжай! — командует Иванов.
Спрыгиваю с ящиков, сбрасываю телогрейку и гимнастёрку и сам начинаю заряжать, так быстрее. Стреляем теперь уже прямой наводкой.
Пехота врага разлетается ошмётками. Один танк врывается. Второй прорывается ближе, но получив осколочным в башню крутится на месте и замирает. Корма загорается…
— Теперь в рукопашную, — взяв автомат улыбаюсь. — Самуил…
Наша пехота стреляет, фашисты дохнут пачками, но не останавливаясь прут на позиции.
— Да они же пьяные, — кричит один боец.
Стреляет, но тут же оказывается сваленным с ног прыгнувшим немцем. Начинается реальная рукопашная схватка. Стрелять или использовать ножи немцы даже не думают. Прыгают на наших и вцепляются в них зубами. Позиции превращаются в побоище. Ножами и прикладами убиваем прорвавшихся. Тех что на подступах закидываем гранатами. Самуил, что на него совсем не похоже, звереет и стоя на ящиках ножом кромсает врагов.
Но сильнее всего, я удивляюсь сам себе. Потому что хватаю взрослых мужиков, с лёгкостью поднимаю и откидываю назад. Удар в лицо, ломает лицевые кости. Сила
— Сидор! — вонзив нож в глаз солдату и отпинывая труп кричит Самуил. — Что на плече? Красная звезда, а внутри… Мне из-за крови не видно.
— Красная звезда, внутри медвежья морда скалится. Маришка сделала. Одно прикосновение и рисунок проявился. Эти, кто они… Пигментные пятна. Красиво, да?
— Хочу себе такую же. Да откуда вы лезете, черти? Всех порвём!
Всех порвать не позволяет неожиданно прибывшее к немцам подкрепление. От вида которого, даже нам дурно становится. Это добираются раненые, каким-то чудом пережившие арт удары.
Измочаленные, разорванные осколками. Они завывая идут или ползут к нам. Одни придерживают вываливающиеся кишки. Другие… Один волоча за собой кишки вообще на руках ползёт. Нижней половины нет, что страшно.
— Чего встали сукины дети! — стреляя живым трупам в головы орёт Самуил. — Бейте их! Они уже дохлые. Нет здесь никакой мистики, просто накачали какой-то дрянью.
— Товарищ старший сержант, — воет одна из бойцов. — Страшно же.
— Отставить страх! За победу. За родину!
— За мной! — сдёрнув с орудия лом и круша врагам головы кричу.
Помогает, ребятишки приходят в себя и с удвоенной энергией ломают врагов. Страх сменяет злоба, бойцы звереют от чего дохляки быстро заканчиваются. Но тут, объятый пламенем танк, поворачивает башню и…
Срываюсь с места, кричу Самуилу чтобы ложился. Танк стреляет и взрывается. Самуил кувыркаясь летит вверх. Башня танка подпрыгивает.
Почему-то становится холодно. И в тоже время по груди и шее бежит кипяток. Поворачиваю голову, замечаю что к голове прилипла какая-то тряпка. Пытаюсь оторвать и с ужасом понимаю что это почти половина моего же лица.
Руки начинают дрожать, воздуха не хватает… А впереди в воронке хватая ртом воздух, глядя стеклянными глазами в небо, лежит Иванов. Выплёвывает кровь…
— Ну нет, — левой рукой прижимая кожу к лицу говорю. — Нет!
Подбегаю к другу, падаю рядом, ощупываю, зову. Самуил не отвечает, смотрит в пустоту, тяжело и судорожно вдыхает. Вокруг него собираются наши, с сочувствием смотрят…
Хватаю его, забрасываю на плечо.
— Держать оборону, я быстро, — киваю бойцам и собираюсь уже бежать, как вдруг…
— Ещё немцы, — глядя в бинокль шепчет девушка. — Сидор Макарович, что делать? Мы…
— Прости друг, — укладывая Самуила киваю. — Придётся подождать. Не могу я детей оставить. А ты держись. Немного. Мы их сейчас разнесём и я тебя мигом в госпиталь доставлю.
Выхожу вперёд, смотрю… Танки, самоходки, много пехоты. Это…
А нас всего около сотни осталось. Много раненых которые на ногах стоят только потому что способности получили. Но этого…