Первопричина 2: Возмездие Красного Медведя
Шрифт:
— Собрались! — кричу на них. — Все на позиции. Все… Самолёты?
За спиной слышится нарастающий гул. Звучат залпы пушек. Над позициями проносятся красавцы «Илы» и забрасывают наступающих бомбами. Второе и третье звенья поливает их огнём пушек, пулемётов, и ракетами.
Лязгая гусеницами рядом с нами останавливается «тридцать четвёрка» и стреляет в наступающих. А за ней ещё три таких же. Улетевшие «Илы» делают круг и обрушивают на врага всю свою ярость. Прибывают ещё танки, с брони спрыгивает пехота.
— Сидор, — выплюнув кровь стонет Самуил. — Мы победили.
— Конечно, друг. Ты как…
— Дышать больно…
— Держись, я сейчас. Медик!
Медикам явно не до нас, их хоть и не мало, но раненых слишком много. Да и враг начинает огрызаться. То что к нам подходят тяжёлы «Исы» обезумевших фашистов не трогает. Они стреляют, бегут, падают от пуль, но поднимаются и снова бегут…
Разорвав майку приматываю своё лицо к голове, завязываю узел и подхватив умирающего друга бегу назад. До ближайшего госпиталя восемь километров. А там Маришка, она поможет. Главное только — добежать. Только добежать…
Не знаю с какой скоростью бегу, но кажется слишком быстро. Потому что страшно. Друг едва дышит. На себя плевать, пусть я после такого забега не выживу, но Самуил…
— Я должен добежать. Я…
Прибавляю скорости. Сердце бешено стучит в висках, воздуха не хватает. Хочется уже остановиться, но…
Заметив колонну машин, сворачиваю и бегу к ним. Останавливаюсь на дороге. Машу рукой…
— Маришка где? — глядя на охреневшего водителя спрашиваю.
— Что у вас? — выпрыгивает из кузова она.
Дальнейшие объяснения не нужны. Девушка забирает Самуила, срывает с него одежду, проводит пальцем по груди, превращает руку в синеватую густую жидкость. Раздвигает разрез на груди и запускает туда жидкость. Вверх по столбу жидкости поднимаются осколки, сгустки свернувшейся крови, лохмотья. Вторую руку, Маришка укладывает на лоб Самуила. Хмурится, слабо светится сине-фиолетовым. Заращивает рану на груди, встаёт и идёт ко мне.
— На колено встань.
— А с ним? А что с ним, он ведь не умер? Не умер же.
— Да жив он, жив, — качает головой Маришка. — А теперь на колено встань, мне до твоего лица не дотянуться.
— Да со мной всё хорошо…
— Быстро блядь!
Встаю, Маришка снимает повязку, морщась ощупывает лицо. Вздыхает…
— Глаза целы. А вот то что лицо криво приложил... Позже подойди, срежем по новой и приладим как надо. Нос и уши тоже поправлю. Пока же неси своего товарища в госпиталь. Больше воды давай, и вставать неско дней не разрешай. Контузию полностью убрать не получилось. В остальном… Вовремя принёс, ещё бы пять минут…
— Мариночка, — обнимая девушку всхлипываю. — Спасибо. Ты… Ты не представляешь как… Да я. Да я теперь за вас. Я…
— Не надо, — дёрнув меня за ухо улыбается она. — Мы свои. Между нами никаких расчётов. А теперь кыш отсюда. Нам ехать надо.
Оттаскиваю Самуила, сажусь и взглядом провожаю колонну машин.
— Сидор, я умер? — не открывая глаз шепчет Самуил.
— Нет, друг, — закуривая улыбаюсь.
— А почему мне тогда так хорошо?
— Не знаю. Курить будешь?
— Буду…
В голове приятная пустота, перед глазами образ зеленоглазой девушки с красными волосами. И понимание, что с такими нашими, мы просто не имеем права проиграть.
— Сидор?
— Да?
— Хы, на тебе лица нет. Аха-ха-ха!
— Идиот! Ненавижу тебя! А-ха-ха-ха! Самуил! Ты…
Договорить не успеваю, нас слепит фиолетовая вспышка. На севере, в небо поднимается огромное грибовидное облако.
— Так их, командир! — улыбается Самуил. — Так и сволочей!
Да, только так. И никак иначе.
Глава 20
Некоторое время спустя. На подступах к селу. Гельмут Кляйн.
Сидя в окопе, сжимая пулемёт смотрю в даль и понимаю что это война нами уже проиграна. Сколько бы нас не убеждали в том что это всё слухи и никакого супероружия у русских нет, это правда.
Александровск, неприступная по заверениям генерала Гольдштейна крепость, расположенный севернее, просто перестал существовать. Разведка доложила что вместо города, укреплений, техники, авиации, солдат, теперь огромный на шестьдесят километров и глубиной двадцать метров, обугленный, покрытый коркой стекла кратер. Всё остальное банально испарилось.
Испарился Александровск с огромным гарнизоном и дивизиями, испарились Филины и даже никому не нужная база на севере, тоже превратилась в фиолетовый пар и поднялась вверх грибовидным облаком. Остались только мы и нам предстоит держаться против взбесившегося красного медведя. Держаться столько, сколько можно, а потом уходить.
Но позволят ли нам уйти? Кто знает, может нас также испепелят? Почувствую ли я что-нибудь при этом? Разведка… Те кто видел взрывы с высоты, не сошёл с ума и не мутировал, говорят что всё происходит мгновенно. Взрыв, грибовидное облако, волна фиолетовой энергии. От неё я научился видеть в темноте, но чем мне это поможет? У меня, после изменения глаз, после того как они стали светиться в темноте как у кошки, начались проблемы. Меня объявили мутантом. Начали шарахаться, и если нас не убьют русские, то в последствии меня убьют свои. Потому как уже идут разговоры о том, что меня и таких же бедолаг как я надо изучать.
То как наши изучают нечто необычное, вызывает у меня дрожь. Но думаю, меня убьют раньше.
А сейчас я на самом краю, в окопе с такими же как я трясущимися от страха солдатами, смотрю в темноту которая для меня не проблема и жду когда русские придут… Вместе с этим понимаю что они нихрена не низшая раса. Существа, по уровню интеллекта ниже домашней скота, просто не способны так драться. Не способны создавать такие бомбы. Не способны так легко расправляться с нами. А я? За что я сражаюсь? За превосходство арийской расы? Я простой столяр! Какое превосходство? Какая высшая раса? Мы же… Мы одинаковые. Мы и они, одинаковые люди. Откуда в нас столько злости и ненависти? Откуда в нас…