Первопричина 3: СССР, любовь и магия
Шрифт:
Тем временем блондинка выхватывает из сумочки шоковый пистолет, целится и десять раз стреляет в живот амбала. От чего он только звереет и с удвоенной энергией пытается скинуть с себя Скворца.
Вокруг слышатся крики, женский визг. Призывы успокоиться и угрозы вызвать милицию. Скворец не отпускает, так и продолжает висеть на амбале. Как вдруг разжимает зубы и кусает его за шею. Слышится оглушительный крик, Скворец всё же падает на песок, резко поднимается и выплюнув кусок кожи, загораживая собой женщин встаёт в стойку.
— Убью, щенок! — потирая почти отгрызенное ухо и прокушенную шею ревёт амбал.
Ну вот и всё. Месть сладка. Как же приятно видеть как твоему врагу сейчас разобьют рожу. Приятно… И главное, я здесь не причём. Всё, Скворец сейчас закончится.
Амбал замахивается, как вдруг… Мелькает что-то огромное. Перед амбалом появляется мужик ещё большего размера, с ним такая же большая женщина в белом купальнике. Женщина прыгнув вперёд бьёт амбала в живот, мужик тут же наносит сокрушительный удар ему в рожу. Амбал, удар превосходящих по силам противников не выдерживает. Подлетает вверх и мешком падает. На песок рядом с ним сверху падают выбитые зубы и капли крови.
Ой, мама… Всё… Откуда этот урод и баба в белом купальнике выпрыгнули? Надо валить. Беда будет.
Час спустя. Отделение милиции. Игорь.
Сидим кабинете начальника милиции. Улыбаясь смотрим друг на друга. Маша Иванова расстроенная, сидит, сверлит взглядом женщину в белом купальнике, то есть Глашу и бросает на меня виноватые взгляды.
Хотя нет, не так, она расчленяет Глашу взглядом. Вместе с ней, здоровенного мужика в белых шортах, по комплекции похожего на астартес. Задержанного бугая в наручниках. И вот неожиданность, нашего старого знакомого — Жилина.
Немногочисленные свидетели стоя у стены переговариваются.
Я же… Сижу, обнимаю Грибочкину и Олю, целую руку обнимающей меня со спины Лены, l и просто таю от восхищённых взглядов моих женщин. Смотрят они, как на вожака стаи. Взрослого и сильного льва, который защитил их. Особенно выделяется Женька. Кажется, ещё немного и у неё в глазах сердечки вспыхнут.
Руденко, он же начальник милиции, молча изучает видеозаписи. Вздыхает, откладывает планшет, закуривает и обводит всех нас тяжёлым взглядом.
— Так-так-так, ну что я могу сказать. Казаркин и Булатов на все сто процентов правы. Ты, Игорь, настоящий магнит для неприятностей. Ну, хорошо что не сам их создаёшь. Нда… Значит ситуация такая. Гражданин Евсеев напавший на вас, по сути не виноват.
— Нихрена себе не виноват! — подскакивает Лена. — Да он…
— Елена Николаевна, — морщится Руденко. — Дослушайте. Человек три дня как освободился. Перебрал. А тут ему задержанный Жилин всякой чепухи натрепал. Даже не знаю на что он надеялся. Может голову напекло, а может мозгов отродясь не было. Да, Владислав? Ох, как же ты мне надоел. Ну, а вы, товарищ Евсеев, как могли поверить в эту околесицу? Вы серьёзно думаете, что в нашем обществе, можно просто так купить девушку? Ну, нет слов. Однако, то что вы поверили в бред о том что отец Игоря купил директора. Героя войны! Никифорова Иван Палыча. Ну это уже ни в какие ворота не лезет.
Евсеев мотает головой, вздыхает. Пытается виновато улыбнуться, однако вспоминая что зубы вылетели, захлопывает хавальник.
— Так вот, — качает головой Руденко. — Гражданин Евсеев наслушался и пошёл разбираться. А поскольку перепил, то несмотря на УДО разбираться решил кулаками. Жилин, ты сам до всего этого додумался или подсказал кто?
— Я без родителей ничего говорить не буду.
— Да уже и не надо, — разводит руками Руденко. — Свидетелей полно, камеры видеонаблюдения всё прекрасно записали. Тут слова излишни. Поедешь ты Жилин, за полярный круг. Обязательно поедешь. И ты, Евсеев, обратно вернёшься. Отдохнул три дня и хватит, домой пора.
— Товарищ полковник, разрешите, — вставая обращаюсь к Руденко. — Может ну его? Один перепил, второй по жизни дурак.
— Предлагаешь отпустить их?
— Это уже вы решайте. Но… Захар Васильевич… Всё решилось. Они так наказаны. Вон, Евсеев зубы потерял. А Владос сейчас от страха загнётся.
— Ладно, — глядя на меня улыбается Руденко. — Если заявлений не будет, то обойдутся штрафами. Все свободны. Глафира Васгеновна, Максим Геннадьевич, задержитесь. А вы идите.
— Глаша, — глядя на женщину в белом купальнике скалится Иванова. — Очень приятно.
— Мне тоже, — жмурясь кивает Глафира.
— Откуда вы вообще взялись?
— Так проездом мы здесь, — разводит руками Глафира. — Едем на соревнования по волейболу.
— А девчонка никак ревнует, — улыбается мужик в белых шортах.
— Товарищ Гурьев, — хмурится Руденко. — Вы бы хоть не лезли.
— Вот именно!
— Скворцова, то есть Иванова, иди уже, — отмахивается Руденко. — Евсеев, вон отсюда. От штрафа не отделаешься. А ты Жилин, посидишь в КПЗ. Недолго, пару суток. Посмотришь что тебя ждёт если не перестанешь.
Интересно получается. А что скажет Комитет Глубокого Бурения. Катюшка, ты ведь здесь? Что за хрень произошла?
— Да здесь я. Нехорошая история получается, — шелестит в голове голос Морозовой. — Жилина просто привели к вам. Заставили бросится на тебя, но он такой слабак что духу не хватило. Тогда задействовали план «Б.» Натравили на тебя этого амбала.
— Ну, по сравнению с Глашей и Максимом, не такой уж и амбал. Кстати, ты не знаешь, у Глаши есть кто-нибудь?
— Насколько я знаю нет. А что?
— А у тебя? Катюш, не поверю что такая женщина одна.
— Мне девяносто.
— И чо?
— Игорь! Мне девяносто, тебе ещё семнадцати нет! Прекрати эти дурацкие подкаты. У нас с тобой ничего не может быть.
— Так я себя и не предлагал.