Первостепь
Шрифт:
****
Дух Ге-Ний не имеет имени. Хотя, конечно, это не так. Когда человек о нём думает, он хочет его как-то назвать. Человек может назвать любой порыв ветра, любую речную волну, любое плывущее по небу облако. Такова человеческая натура – именовать. Значит, он – дух Ге-Ний. Хотя зверь подумал бы просто: «Вот он». И это было бы самое верное. Но ему приходится больше всего иметь дело с людьми, а не со зверями.
Люди рассуждают о духах добрых и духах злых. Добрый, злой – это только людские слова, от которых ничего не меняется, поскольку всё в мире пребывает в равновесии и движется по кругу. Чем больше кто-то сделает дел, называемых добрыми – тем больше кто-то другой сделает дел, называемых злыми. И равновесие сохранится. Дух выше этого, выше и вне добро-злого, он просто действует, движется, как движется ветер, дует то с заката, то с восхода, то с другой стороны. Это люди и звери определяют, откуда он дует, и нарекают один ветер добрым, один ветер злым. А ветру нет дела до пустых слов. И духу нет дела.
Люди и звери ведь так устроены. У них одна рука в равновесии с другой, и одна лапа, и одно крыло. И один глаз в равновесии с другим, и одна ноздря, и одно ухо. Даже сердца их из двух половин. Даже головы. Потому и всё происходящее делят они на две половины, на доброе-злое, а если не делят, то станут делить. Остановить этот круг – словно вычерпать море ладошкой. Но можно быть вне. Дух находится вне. У него нет половин. Потому он не делит. Так ему кажется.
Он, в общем, такой же, как человек. Только без половинок. Он тоже может создать себе тело, всякое тело, чтобы делать дела на земле. Может летать в каменной ступе. Может быть головастым, рукастым. А иногда, если нужно ему незаметно убить человека или другое животное, тогда он обычно становится тучкой раздельных песчинок. Настолько малых песчинок, что ни один человеческий глаз не сумеет их разглядеть. Разве что глаз орла. Но и глаз орла никогда не узрит не рвущихся нитей между песчинками. Сам орёл никогда не поймёт, что песчинки в крови человека и песчинки в орлином глазу могут сцепляться в один организм и расцепляться обратно. Тело этого организма незримо. Для телесных – не зримо.
Люди не позволяют миру быть. Сито внутри головы человека самое мелкое. Из-за того он видит меньше всех, меньше любого зверя, многажды меньше духа. Зато человек может сосредоточиться только на том, что он видит. На одном том. И сосредотачивается. Так сосредотачивается, что даже духам иногда завидно. Но скучно человеку. Не то что другим. Голова отгораживает его от мира и взамен придумывает своё. Такое придумывает, что и не расхлебать. От людских тайных мыслей рождаются боги и во всём потакают своим создателям. И мир уже не такой. Они только и сами не знают, какой. И дух Ге-Ний тоже не знает.
Разброд. Огромный разброд пошёл от людей. Всякий зверь на земле посылает волну. Человек посылает. Любой. Дух посылает. Повсюду. И если лев идёт, и дух его хочет поймать оленя, потому что нравится ловить, потому что для этой игры и пришёл – тогда дух говорит: «Ловись, олень!» И олень ловится. И человеческий дух говорит: «Ловись, олень!» Или что-то другое говорит. И мир это слышит. И отвечает. Дух отвечает. Дух духу. Но у человека в голове ещё есть шептун. И этот тоже посылает волну. Совсем другую. И если дух хочет выследить оленя, то этот, наоборот, ругается: надоело ему, мол, играть по чужим дурацким правилам, почему это должен он бегать, как мальчик; надо придумать, чтоб олень сам приходил, и лошадь, и бык, и коза, и растения всякие – пускай сами приходят к умному и могучему и смиренно ждут там под дверями своего часа. Так получаются две волны. Одна гасит другую. И мир в смятении. Дух в смятении. Смятенно и отвечает. Сметает в ответ. Ведь без разницы духу, что делать. Сметать – так сметать. Раз того просят – сметём старый мир.
Он жил в ущельях Подземного мира над мрачным смрадом тлеющей лавы. Будучи свободным, он был волен бродить и носиться, где пожелает, и часто скрытно витал среди людских душ, забавляясь внушением им разных мыслей. Он искусно скрывался, но однажды душа шамана схватила его. Он бился с остервенением раненого быка и всё равно проиграл. Сила была на той стороне. Его оседлали. Он стал служить силе, когда она его звала. Он как будто даже рад был служить силе. Потому что Подземный мир от него никуда не уйдёт.
Однако и сам он лишь завиток силы. Этакий всплеск, хлопок. Но шаман Еохор не только называет его Ге-Нием, он ещё умудряется видеть его. Для шамана он чаще всего выглядит маленьким человечком с дубиной на голове и с волчьими лапами. И даже не с дубиной на голове, а с боевой палицей. Этой палицей многое можно сделать, – считает шаман. В какой-то мере он прав. Но если признаться, нет и в помине никакой палицы. Ничего нет. Лишь завиток силы, мимолётный всплеск. Но шаман умеет каким-то образом присоединять этот маленький завиток к своему гудящему кольцу – и тогда получается новая сила, двойная. И шаман может в два раза больше. Может быть в двух мирах. Может видеть духа Ге-Ния с боевой палицей на голове, может видеть прошлое, может видеть будущее или, там, мир теней. Какая разница, что он может видеть. Всё равно это только названия, которые он очень ловко придумывает. А на самом деле есть лишь завитки, спирали, лучи. Паутина. Но шаман может с этим играть гораздо проворнее, когда у него на плече сидит дух Ге-Ний. Вот только плеча тоже нет, как нет и шамана. Сцепились два завитка – и получился зигзаг, забавный дракончик из огненных линий, каковых тоже нет. Призрачно существование. Кто же это тогда говорит? – вот вопрос. Дух говорит мириадами звуков, тьмой языков. Говорит с самим собой. А что есть дух? То же, что и не-дух. Ничего. Или всё.
Кем угодно может быть дух. Яркой капелькой-звёздочкой или же необъятным безмерным морем огня. Может быть пламенной пчёлкой или простым дуновением ветра. Может быть камушком, горой, вулканом или даже огромной планетой, хотя у людей нет ещё такой мысли: «планета». У людей вообще мало мыслей, куда больше действий, потому что действует дух. Когда люди изгонят его, обзовут «случаем», когда останется владычествовать один шептун, тогда дух перестанет случать их мысли со своими поступками, потому как это – не настоящее имя, мысли людей уйдут от него. Станут другими. Оболочками мыслей. Самими по себе. Но пока что дух помогает людям, хотя они зачастую и побаиваются его помощи. Но ведь должно быть равновесие. Мир не должен перекашиваться. Все люди и все животные, всё существующее и несуществующее соединено в единую паутину именно через духа. Или духов. Дух ведь может дробиться на тьму тем частей, но каждая часть в то же время и целое. Так всё устроено в этот миг. Мириады всплесков витают повсюду. Тщеславные люди хотят построить из этих всплесков рисунок, создать картину, в которой каждая линия плавно перетекает в другую и вместе образуется некий возвышенный смысл. Люди хотят видеть смысл, смесь своих мыслей наместо мира – и они скоро увидят его, этот Смысл, коли хотят. Так уж устроены люди. Смысл уже простирает над ними свою загребущую длань. Они его вызвали, и они ужаснутся. Но то – впереди. Для людей ещё впереди, поскольку у них есть и перед, и зад. У духа – нет. Или есть. В зависимости от настроения.
Дух Ге-Ний переливается красным горящим зигзагом под сводами чума. Почему-то ему надоела палица на голове. И сама голова тоже вдруг надоела. И волчьи лапы.
Шаман Еохор стоит внизу. Он хочет знать, где Увёртливый Уж, что с тем случилось. Говорит: «Отведи меня в Верхнее стойбище!» Хорошо, отведут.
Прилетает Каменная Птица. Большущая, неуклюжая и очень сильная. На самом деле, конечно, не каменная – но по-другому как назовёшь? Нельзя забегать в будущее, не по правилам. Эти люди ещё не придумали слова «железная». И, тем более, птеродактиль. Или летающая тарелка. Поэтому Каменная Птица вместо Железного Птеродактиля, так её именуют. Дива. Или, по большому секрету, раздвоившийся дух Ге-Ний, разлепившийся надвое. Одна часть осталась под сводами чума горящим зигзагом, другая сгустилась огромной Каменной Птицей, за которую и ухватилась душа шамана. Сначала уцепилась за лапу, потом подтянулась и переползла на крыло. А оттуда уже уселась на шею. Теперь можно лететь.
Они летят в клубящемся тумане. Путь неблизкий, и за ними, как всегда, увязались враждебные духи. Злыдни. Тайные страхи шамана хотят проследить, куда направляется его удаль. Душа шамана кличет союзников. У неё их достаточно. Появляется дух Спас. Этот из Верхнего мира, чем сильно гордится. Будто есть разница. Дух Спас ставит дымовую завесу в тумане, и теперь уж совсем ни зги не видать. Дух А-Рес, тоже подземный, прикроет сзади. Никакой враг не выследит. Лишь бы самим не заблудиться. Однако Каменная Птица хорошо дорогу знает. Не впервой летит. Показалось в тумане небесное стойбище, будто торосами льда огорожено, семь блестящих оград вокруг него. Еле заметная тропинка вьётся через все ограды. Каменная Птица больше не нужна. Дальше пешком идти надо.
Душа шамана идёт по тропинке, карабкается через преграды. Два грозных духа сопровождают её. Третий остался Диву стеречь. Семь преград легко преодолели, вошли в селение. Душа шамана прикинулась волком, чтобы её ненароком не узнали те, кому не следует знать. Оба сопровождающих духа тоже накинули серые шкуры. Три волка трусцой бегут по небесному стойбищу, продираются через неотстающий туман, встречные местные души дивятся странному зрелищу. Угрюмый Высунутый Язык высунулся из своего замшелого жилища, свирепо разглядывает волков, призадумался. Хотел бы начать охоту, да нет у него копья. Направился к Чёрному Мамонту. У того есть копьё. Высунутый Язык ускоренно говорит, что не место волкам в людском стойбище, пора их отвадить отселе, пора их прибить. «Хватай копьё, Чёрный Мамонт, идём охотиться, ежели не трус!»