Первостепь
Шрифт:
Он подходит к своему чуму и уже хочет отодвинуть полог, чтобы войти в жилище, но только теперь вспоминает, что, чрезмерно задумавшись, забыл счистить скверну. Он нёс тело ушедшего, копал для него яму, опускал в могилу. Пары смерти могли коснуться его самого. С этим не шутят.
Недалеко от жилища с полуночной стороны снег совершенно нетронутый. Режущий Бивень сбрасывает куртку и погружает руки в снег. Луна спряталась за грядой облаков и не видит его стараний. Но, может быть, слышит, как шуршит снег. Режущий Бивень вдруг замирает. Ему померещилось, что он сам слышит, как шуршит снег позади него – и он медленно поворачивает голову. Мыши шмыгают иначе. Да и нечего уже мышам воровать в его чуме. А другим зверям как будто нечего делать в стойбище. Но какой-нибудь дух способен забавляться, настораживая людей.
Островерхим холмом возвышается чум, а вокруг – никого. Люди давно разошлись. Он один не торопился. И он вовсе не мальчик, чтобы пугаться случайного духа. Если тому интересно, как он очищается – пускай наблюдает. Он протирает снегом лицо, плечи, грудь, открытые участки ног. Кто-то всё же за ним следит, он чувствует, но больше не подаёт виду. Душа Большеглазого Сыча тоже может бродить, но он как раз счистил то, что связано с нею и вряд ли будет теперь интересен бесплотному призраку. Он возвращается в своё жилище.
Но перед самым чумом ему опять приходится остановиться. Что-то не так. К его жилищу подходят чужие следы и притом совсем свежие. Кто-то действительно здесь прошёлся, покуда он умывался снегом. И очень странным был этот пришелец. Всё-таки призрак…
Сердце бьётся так гулко, что Режущий Бивень его прикрывает согнутой в локте рукой. Все мысли со страха выскочили из головы и упорхнули в неведомом направлении. И охотнику ничего не остаётся, как только тупо смотреть на непонятные ямки в снегу. Загадочный призрак чрезмерно тяжёлый… Но тогда кто?
Это ещё не самое худшее. Мысли, поплутав и обмёрзнув, нехотя возвращаются, Режущий Бивень обратно обретает способность соображать – и теперь его кровь стынет в жилах. Сердце больше не бьётся, оно сжалось в комочек, скукожилось жалким ежонком – наверное, и сам охотник выглядит сверху огромным ежонком, ведь его волосы встали дыбом, как иглы. Таинственный страшный Некто украл его след! Соскоблил и унёс с собой. За этим только и приходил.
Режущий Бивень заглядывает-таки в чум, но тут же хватает копьё и обратно выходит назад. Кто бы там ни украл его след, он попытается отбить. Пойдёт по вражеским отпечаткам, вытропит, если только это и в самом деле не призрак, которого не поймаешь. Который улизнёт в небо. Или в землю уйдёт.
Однако по всем приметам там был явно не признак. Человек. Чем дальше охотник ступает по чужим отметинам, тем больше в этом убеждается. Простейший приём. Напрасно он так паниковал. Человек пришёл и обратно ушёл по своим же следам. Но, отступая, он аккуратно разравнивал отпечатки ног тисовой веточкой, чтобы следы не могли опознать. Режущий Бивень жалеет, что у него нет волчьего нюха. Пригнулся вплотную, втягивает ноздрями снежную пыль и явственно чувствует хвойный запах тиса и запах человека чувствует тоже. Но человека какого, кого – он не может определить. Не в его силах.
Следы вывели на тропу. Осторожно ступал незнакомец. И здесь не оставил улики. Легонько разравнивал все отпечатки даже на торной тропе. Да к тому же он был не дурак, обернул лоскутами шкур свои кожанцы. Направился к кладбищу. Конечно, туда, где недавно прошла большая толпа, целое стойбище. Там затерять след очень легко. Режущий Бивень не хочет дальше идти. Нету смысла. Он разгадал замысел. Незнакомец дойдёт до кладбища, запутает след в море посторонних следов, незаметно снимет с обувки лоскуты и пойдёт прямиком к себе в чум как ни в чём ни бывало. Как чуть раньше прошли все обитатели стойбища.
Он озирается по сторонам. Кто запоздал вернуться в жилище?.. Чей след последний? Ночи не хватит, чтоб разобраться. А утром следы затопчут.
Стойбище спит. Даже можно расслышать размётанный храп. Люди спят, видят разные сны, некоторые в тёплых чумах всё ещё обсуждают с жёнами участь разведчиков, делятся мнениями, как прошли похороны. Кое-кто плачет. Старуха Прыткая Выдра, наверное, всё ещё воет. Что-то похожее на рыдания слышится издали… А вон кто-то вышел до ветра, сейчас оглянётся и увидит человека с копьём посреди стойбища, перепугается. Режущий Бивень бесшумно приседает, кладёт в снег копьё. Если тот человек его заметит, может подняться переполох. Он узнал его спину. Угрюмый Носорог. Никогда не дают зря имён. Буйный охотник, вспыльчивый. Как носорог. Прежде делает, а потом думает. Не любит огня. Зато чистоплотный, далёко отошёл от жилища, уселся в снег, на сей раз не торопится. Режущий Бивень вынужден наблюдать.
Угрюмый Носорог сделал дело и вправду о чём-то подумал, надолго задумался. Потом метнул снег ногой, как лев лапой, засыпал свидетельства уязвимости. Подумал опять. Ещё подбросил снега. Наконец развернулся, направился в чум. Пронесло, не заметил застывшего. Странная оплошность, довольно близко прошёл. Или всё же заметил, да только не подал виду. Мало ли кто ещё вышел до ветра… Но тогда тайком проследит, удостоверится. Как бы там ни было, Режущий Бивень встаёт. Нельзя больше прятаться. Он должен идти открыто, и если его увидят – что тут такого? Он ведь по делу идёт к шаману, у них назначен важный разговор. И копьё ему пригодится, ничего странного. В колдовстве его самого не заподозрят. Или всё-таки могут? Конечно же, могут. Никто просто так не шляется по ночам. Но он ведь по делу. К шаману. По срочному делу.
Он и в самом деле выходит за стойбище, приближается к крайнему чуму, кругло стоящему на отшибе, под большой сосной, поближе к кладбищу. Неуютное место, особенно в зимнюю ночь, но шаман живёт по своим правилам, у того всё по другому. И не Режущему Бивню об этом думать.
Он приближается к отшельному жилищу и слышит внутри хриплый кашель. Однако едва он останавливается в нерешительности, как кашель тут же смолкает. Он делает робкий шаг вперёд – и кашель возобновляется. Предательский холодок пробегает по спине охотника, у него возникает мысль развернуться и драпать, бежать без оглядки – но, конечно, это пустая мысль. Никогда он так не поступит. Раз уж пришёл, так и попробует войти.
И всё равно ему страшно. И… Сердце забилось так громко, что, кажется, слышно вокруг. Ведь… Ведь он не подумал… А вдруг сам шаман? Если сам шаман и послал срезать след? Ведь тот недоволен. Ведь так может быть… Но теперь уже поздно. Он должен войти – и покончить. Он должен!
– Не спит ли Еохор? – слова неожиданно выговариваются без труда, Режущий Бивень сам удивляется собственной смелости, потом почему-то оглядывается по сторонам. Вокруг тишина. И в жилище шамана тоже. Никто не отзывается. Может, ему померещился собственный голос. Достаточно ли громко он сказал? Или шаман так крепко спит? «Всё же, наверное, надо уйти», – думает Режущий Бивень, уже поворачивается и вдруг с удивлением узнаёт своё имя, слышит откуда-то сбоку. И в придачу незнакомое слово «входи».