Первые дерзания
Шрифт:
– А вы хоть немного прикиньте... Даже не по скорпулезному!
– продолжал просить Семен.
– Мне почему-то кажется, что это будет экономная машина... А часы я вам обязательно исправлю. И еще, если что-нибудь нужно будет сделаю...
– Ладно, - сдался Леонид Карпович. С тех пор, как он узнал о самоотверженном поступке Семена, отремонтировавшего со своими товарищами ночью механизм сцепления ЗР-2, ему понравился этот горячий и пылкий мальчик.
– Я займусь часами, а вы чуточку подсчитайте, - сказал Семен, вынимая из кармана брюк плоскую сумочку с инструментами.
– Только имейте в виду, что стальные клинья должны быть как можно длиннее! Ведь ультразвук по металлу проходит хорошо, без потерь; это я давно вычитал в книжке, а на днях видел в лаборатории такой опыт...
– Ладно, ладно...
– снова пробурчал Леонид Карпович, пододвигая на столе пачку чистой бумаги и одновременно вынимая из кармана логарифмическую линейку.
– Только смотри, осторожно с часами... Не испорти - вещь очень дорогая...
– Они и так уже испорчены!
– заметил Семен.
– Да... это верно...
– рассеянно пробормотал Чугунцев: видно его мысли уже были в плену у сложнейших математических формул.
– Мне бы посветить... Какую-нибудь лампу надо, - осторожно проговорил Семен, боясь потревожить математика и отбить у него охоту заниматься вычислениями.
– А? Что?.. Лампу?
– спохватился Леонид Карпович. И тут же закричал: Сонечка! А, Сонечка! Принеси, милая, настольную лампу из гостиной и помоги тут товарищу. Он будет чинить часы. Слышишь?
Через минуту в кабинет вошла жена Леонида Карповича с лампой в руках. Семен открыл массивную застекленную дверцу и полез на стул, на который хозяйка, разумеется, предварительно подстелила лист газетной бумаги.
Семен работал быстро и с увлечением. Ему очень хотелось обязательно найти повреждение, чтобы сделать приятное Леониду Карповичу.
– А я вас, право, испугалась...
– шепотом говорила супруга математика, внимательно наблюдая за каждым движением молодого механика.
– У вас были глаза какие-то странные... А теперь - ничего: нормальные.
– Это оттого, что у меня душа горела... Так интересно изобретать, разбираться в механизмах...
– также шепотом отвечал Семен.
– Я, знаете, с детства очень боюсь сумасшедших и всего таинственного, улыбаясь, продолжала шептать высокая дама.
– Вот эти старинные часы, представьте себе, иногда тоже наводят меня на разные размышления. Когда я вхожу сюда в темноте, то мне почему-то кажется, что они вот-вот пойдут сами... Понимаю, что это глупо, но вот, представьте себе!..
– Так это было бы очень хорошо!
– ответил Семен, не склонный к таинственной романтике.
– Что вы говорите!
– ужаснулась дама.
– Дело в том, что в детстве я слышала столько легенд о старинных часах! Композитор Пуонкиэли даже музыку написал, которая называется "Танец часов". Представьте себе... Ночью вот эти часы начинают скользить по полу и танцевать, покачиваясь... Правда - это страшно? А эти часы - очень старинные, очень старинные... Если бы они ни с того ни с сего заработали или зазвонили сами, я бы ни за что не осталась с ними в квартире!
– Я совершенно не понимаю, о чем вы говорите...
– прошептал Семен: его начинала раздражать странная склонность к мистике у жены такого почтенного и старого ученого, как Чугунцев. "
Дамочка еще очень старинного склада...
– с досадой думал Семен.
– Некому заняться ее перевоспитанием".
В это время произошла совершенно неожиданная история. Семен нечаянно задел отверткой спиральную пружину, служившую для часового боя и по комнате пронесся басовитый и дрожащий звон. Жена математика громко вскрикнула от неожиданности и чуть было не уронила лампу.
– Что такое?
– встрепенулся Чугунцев, недовольный тем, что его математические размышления прервали.
– Милый! Ленечка! Я так испугалась... Я ведь не ожидала, что они зазвонят!
– жалобно проговорила жена, продолжая пятиться от часов.
– Не понимаю, что в этом страшного? А почему зазвонили?
– обращаясь к Семену, спросил математик, любящий во всяком деле точность и ясность.
– Отвертка сорвалась и зацепила звонковую пружину, - забормотал Семен, немного смутившись, что нарушил работу Леонида Карповича.
– Это часто бывает, что отвертка срывается, если ее приходится держать косо по отношению к головке винта...
– Тогда починку часов придется прекратить.
– То есть как? Механику надо уйти, не окончив ремонта?
– удивилась супруга.
Стоя на стуле, Семен с восхищением смотрел на математика. Теперь его лицо преобразилось и совсем не было похоже на прежнее, уже знакомое. Глаза горели и остро глядели вперед. Они, конечно, в это мгновение видели перед собой особый мир - царство формул, бесконечно больших и бесконечно малых величин, запряженных в интегралы и дифференциалы. И трудно было мириться возбужденному воображению, попавшему в это царство, с существованием каких-то там испорченных часов и истерических криков. "
Вот он еще какой..." - подумал Семен, осторожно слезая со стула.
– Ты прости меня пожалуйста, - продолжал Чугунцев, обращаясь к Семену. Как-нибудь в другой раз придешь! Тут получается интереснейшая задача! Я не могу допустить, чтобы мне кто-нибудь мешал! Кстати, почему ты решил, что клинья должны быть из обыкновенной стали? А если мы возьмем специальный сплав, такой же прочный, как сталь, но еще лучше проводящий ультразвуковые колебания?
Семен простился и на цыпочках удалился из кабинета.
– Горе мне с Леонидом Карповичем, - сокрушенно жаловалась жена, провожая Семена в переднюю.
– Я уже по его глазам вижу, что теперь будет сидеть за столом всю ночь! Как это ужасно!!!
Сердце Семена радостно колотилось. Ему очень хотелось сказать на прощанье жене математика что-нибудь теплое, задушевное, разъяснить ей, что это совсем не ужасно, а, наоборот, - замечательно! Что может быть лучше труда, которым увлекаешься!
Но вместо этого он почему-то сказал: "спасибо" вместо "до свиданья" и вприпрыжку бросился вниз по лестнице.