Первый человек
Шрифт:
Посещение больных прекращалось ровно в двадцать часов. Де Пальме пришлось очень постараться, чтобы убедить персонал клиники пропустить его и Полину.
— Мы можем с ним поговорить?
— Ему сейчас полезны любые стимулы, — ответил главный врач отделения. — Пока он может шевелить только веками.
Они прошли по длинному коридору. Больные ждали ужина, и посетители невольно морщили нос от запаха кислого супа и слишком долго варившегося мяса. Заведующий отделением остановился перед палатой 87.
Дверь была открыта. Полина вошла в нее первой и медленно приблизилась к кровати. Желая скрыть
— Я рада видеть, что ты вышел из тяжелого состояния. Врач говорит: ты понимаешь то, что тебе говорят.
Фортен закрыл и снова открыл глаза.
— Как ты себя чувствуешь?
Он два раза моргнул глазами, потом перевел взгляд на де Пальму.
— Это полицейский, он пришел со мной.
Во взгляде Фортена отразилась тревога. Он моргнул несколько раз; движения век были быстрые и резкие.
— Не согласишься ли ты ответить на наши вопросы, Реми? Нам бы очень хотелось понять, что произошло. Если ты согласен, моргни два раза, если нет — три раза.
Веки опустились два раза. Полина повернулась к де Пальме.
— Здравствуйте, Реми. Я Мишель де Пальма, майор из бригады уголовной полиции. Я здесь неофициально. Полина думает — и я с ней согласен, — что несчастье, случившееся с вами, имело не ту причину, которую можно предположить, то есть произошло не оттого, что такое погружение опасно. Ошибаемся мы или нет?
Фортен моргнул три раза.
— Несчастный случай произошел после того, как вы оказались у входа в пещеру?
Больной подтвердил это.
— Вы сами перерезали «нить Ариадны»?
Фортен ответил не сразу. По его глазам было видно, что в его уме кружатся какие-то воспоминания. Наконец он опустил веки два раза.
— Почему? Что-то тянуло вас назад?
Фортен ответил «да».
— Вы видели это «что-то»?
«Нет», — ответил он.
— Вы не думаете, что трос мог зацепиться за скалу и удерживать вас?
Фортен без колебаний снова ответил «нет».
— Вы боролись с кем-нибудь?
На глазах Фортена выступили слезы. Его взгляд словно сверлил потолок.
— Вы боролись против кого-то или чего-то?
Веки Фортена опустились два раза, потом кожа на его лице напряглась и задрожала. Вмешался заведующий отделением:
— Пора закончить беседу, он еще слишком слаб.
— Когда мы сможем вернуться? — спросила Полина. — Нам нужно задать ему крайне важные вопросы и показать фотографии.
Лицо врача стало суровым.
— Если вопросы такие же, как эти, то не раньше чем через неделю. Стресс может быть очень опасен для него в его теперешнем состоянии.
— Понятно.
Когда они вышли в коридор, де Пальма отвел врача в сторону.
— Были у него на теле следы ударов? Синяки, например?
— Нет, ничего такого не было. Но он был одет в костюм ныряльщика, причем зимний, то есть толстый, который мог смягчить удары.
По коридору прошла медсестра. Она вошла в палату Фортена, там погас свет, затем она вышла.
— Ничего больше я не могу вам сказать, Выходя из больницы Ля-Тимон, Полина остановилась и постояла несколько секунд, полной грудью вдыхая холодный воздух.
— Он лишь подтвердил то, чего я боялась, — сказала она.
— Я озадачен, — признался де Пальма. — Фортен потерял нож — это говорит в пользу того предположения, что он боролся. Но с кем он мог бороться? Кто-то ждал его у входа в пещеру?
— Возможно! — ответила Полина.
«Может быть, это кто-то из вашей команды», — подумал де Пальма и спросил:
— Пещера охраняется по ночам?
— В принципе да.
— Что значит «в принципе»?
— Охрана есть, но не всегда. У нас нет возможности все время стеречь вход или обратиться в охранную службу.
— Сегодня вечером, например, вход охраняют?
— Сегодня нет: из-за этого несчастного случая у нас все вверх дном. Но завтра он снова будет под охраной.
— Кто обычно этим занимается?
— Реми.
Полина взглянула вверх, на свет в окнах верхних этажей, и добавила:
— Это было у него настоящей страстью. Он ночевал на командном пункте, а иногда даже в пещере.
6
Де Пальма жил в двух шагах от клиники Ля-Тимон. Расставшись с Полиной, он залез в свою «Джульетту» и поехал обратно по длинному, окутанному темнотой бульвару, вдоль кладбища Сен-Пьер — самого большого некрополя в Марселе. Его квартира находилась в квартале Ла-Капелет, в домовладении «Поль Верлен». В этом домовладении были: парковка для автомобилей, несколько приморских сосен и иудейских деревьев [13] и три кубических бетонных здания, поставленные посреди сада, который когда-то принадлежал существовавшему здесь раньше монастырю Сестер Видения. Улицы Ла-Капелет носили имена коммунистов, бойцов Сопротивления, депортированных или убитых немецкими оккупантами: когда-то коммунистическая партия была могучей силой в этом квартале бедноты. Но после того, как завод по производству игральных карт, мастерские по изготовлению пробковых шлемов и сталелитейные заводы уехали отсюда, коммунистов здесь почти не осталось. Последние пролетарии, оставшиеся в квартале, по политическим взглядам были скорее фашистами.
13
Иудейское дерево — так называют багряник — кустарник или низкорослое дерево с красивыми цветами розового, розовато-лилового или красного цвета, распространенный в Палестине и на юге Европы. Научное его название — церцис.
Де Пальма родился в Ла-Капелет и был уверен, что никогда не уедет жить в другое место. Его удерживала здесь не любовь и не верность, а грусть о прошлом.
Он выполнил отработанный до мелочей ритуал: открыл дверь своей квартиры, положил пистолет на круглый столик рядом с телефоном и недоставленной почтой и перешел в гостиную: ритуал завершился музыкой. Полицейский вставив в дисковод диск с записями Жоржа Тиля. Время оставило царапины на сладковатом голосе знаменитого тенора.
— У тебе нет ничего поновей? — крикнула из кухни Ева.