Первый день вечности
Шрифт:
Школу я окончательно забросила, даже не явилась на последний звонок, а от экзаменов получила освобождение по причине какого-то труднопроизносимого диагноза, который сокращался до трех емких букв ВСД. Мне не хотелось видеть одноклассников, читать в их глазах неискреннее сочувствие, бороться с их антипатией и завистью. Не было ни малейшего желания выбирать платье на выпускной и наряжаться, будто Золушка, чтобы проторчать целый вечер в углу какого-нибудь ресторана, заедая стресс булками. На подиуме я ощущала себя вареной курицей и только природному таланту была обязана тем, что такую хмурую модель продолжали терпеть и даже приглашали участвовать в крупных рекламных кампаниях.
Так
Мне удалось получить приглашение на показ в Нью-Йорк. Я приняла его с таким облегчением, словно мне дали путевку на Луну в один конец. Хотя бы пять дней не видеть убитую горем сестру и трясущихся за ее будущее родителей казалось счастьем.
Женя бросил все свои дела и полетел вместе со мной. Это было вдвойне рискованно после нашей встречи с папарацци в аэропорту месяц назад, но оставить меня одну любимый не решался. До сих пор наши фотографии нигде не появились, и с каждым днем крепла надежда, что так и не появятся, но Измайлов был настороже. Я же не могла думать еще и об этом, предпочтя позабыть все, что только можно, едва моя нога ступила на американский континент.
Встретились с любимым мы, как обычно, в гостинице. Его номер был на другом этаже – еще одна мера предосторожности, которой раньше мы всегда пренебрегали. Тем вечером мы не пошли ни в ресторан, ни бродить по улицам и осматривать достопримечательности. Просто сидели на диване под гудение местного МТВ и целовались до головокружения. Мне хотелось перейти к следующему этапу, но Женя был непреклонен.
– Ты не хочешь меня, – выдохнула я, когда он отстранился и, стараясь выровнять дыхание, облокотился на спинку дивана.
– Очень хочу, моя маленькая, ты даже не представляешь как. Но ты такая молодая, такая хрупкая, такая невинная. Я очень боюсь, что ты пожалеешь об этом или что все выйдет не так, как ты мечтала.
Женя смотрел на меня совершенно серьезно. В карих глазах плескалась такая нежность, что мне становилось больно даже соприкоснуться с подобным чувством. Я сама испытывала нечто подобное. Но одно дело маленькая девочка и совсем другое взрослый мужчина. Я никогда не забывала о нашей разнице в возрасте, молясь, чтобы это стало неважным как можно скорее. Девять лет не так много. Уже совсем скоро мне будет восемнадцать, а ему даже не успеет исполниться двадцать семь. Я официально стану совершеннолетней, а значит, в руках тех, кто мечтает погубить Женю и его репутацию, чтобы спасти свою, цифра в моем паспорте уже не будет таким серьезным козырем, как сейчас. Надо просто потерпеть. Но эти пять месяцев казались сроком слишком долгим.
– Я мечтаю только об одном, – честно призналась я, – чтобы ты стал моим первым мужчиной. Первым и единственным.
– Что ты во мне нашла? Такая яркая, красивая, успешная… Тебе бы найти какого-нибудь актера или спортсмена с идеальным прессом, пережить головокружительный роман на глазах у всего мира. А со мной и моей работой для тебя одни проблемы, сплошные тайны и… – Женя сжал мою руку и снова притянул к себя. Я слышала, как бьется его сердце под тонкой тканью рубашки.
– Ты – лучший, – перебив его, просто ответила я.
– На твой день рождения я устрою для нас романтический праздник. И, если твои чувства останутся прежними… – он не договорил,
Нашу идиллию прервал звонок Севы. Он что-то озабоченно говорил в трубку. Я видела, как меняется любимое лицо.
– Что случилось? – Я не была уверена, что хочу знать ответ, но вопрос задала сразу же, как Женя нажал отбой.
– Наши фотографии появились в сегодняшнем выпуске нескольких газет, – сообщил любимый. По его лицу я поняла, что все еще хуже, чем мы опасались. – Мне придется немедленно вылететь в Чикаго, оттуда в Бостон, – выдохнул Женя. – Нас не должны видеть вместе, и мне придется делать вид, что в Штаты я прилетел по делам. Сева завтра приедет в Нью-Йорк и поселится в соседнем с тобой номере. Вам надо будет вместе выходить в свет. Желательно засветиться как можно больше.
Я только кивала, выслушивая план, который мы обсуждали почти месяц назад и который я предпочла бы забыть. Слезы сделали мир смазанным и нечетким, но я не позволяла им вырваться наружу. Вот когда Женя уедет, я дам им волю и прорыдаю всю ночь.
Уже утром на пороге моего номера стоял улыбающийся Сева с букетом роз. Он стучал очень громко, рассчитывая перебудить весь этаж. Его лицо было как раз напротив камеры внутреннего слежения. Когда я открыла, он заключил меня в медвежьи объятия и поцеловал в губы. Очень коротко, почти по-дружески, за что я была ему благодарна.
Когда мы оказались в комнате, друг моего парня тут же отпустил меня, и я вздохнула с облегчением. Слишком уж сильные у него руки. Я даже немного испугалась, что Сева просто раздавит меня.
– Собирайся, – приказал Басаргин. – Я провожу тебя на съемочную площадку и попрошусь посмотреть на процесс. Фотограф – мой давний знакомый. Он не откажет. Зато при случае подтвердит, что между нами что-то есть.
– Неужели это так важно, встречается Женя с совершеннолетней девушкой или нет! Мы же, в конце концов, не в Америке живем. У нас все проще, личная жизнь не мешает строить карьеру, даже если она скандальная. И, вообще, какой скандал? Я не Моника Левински, а он не Билл Клинтон, и мне уже не пятнадцать – быть со мной не противозаконно. Вон Настькиному парню двадцать три, и что-то я не припомню, чтобы у него были хоть какие-то проблемы. А они ведь… – Я не договорила, почувствовав неловкость. Обсуждать интимную жизнь подруги с Севой в мои планы не входило. Закрыв лицо руками, я упала в кресло, не уверенная в том, что смогу пошевелиться. Я не спала всю ночь, убеждая себя, что все будет хорошо и Женя не бросит меня из-за этой дурацкой шумихи.
– Дело не в законах, – принялся объяснять Сева, присаживаясь рядом. – Если бы Женя, как и парень твоей Насти, был простым, никому не известным офисным клерком или, например, фотографом, – Басаргин ткнул огромным пальцем себя в грудь, – то эта несчастная разница в возрасте осталась бы вашим личным делом. Но он занимается тем, что устраивает людям неприятности, причем крупные. У него очень много врагов, и врагов опасных. Малейший промах, и они прижмут Измайлова к ногтю, причем за то, на что не обратили бы внимания в другой ситуации. Их ищейки начнут копать, а потом станут интерпретировать факты по своему усмотрению, выворачивать наизнанку самые невинные вещи. Поднимется шумиха. На его репутации появится пятно. Никто уже не будет верить его разоблачениям. А Женя… Он не переживет, если ему придется бросить все это, заняться светской хроникой или, вообще, забыть о журналистике. Такой уж он человек – хочет торжества справедливости. Свою работу он любит почти так же сильно, как тебя.